Когда настанет этот день, какие-нибудь врачи начнут суетиться над моим прахом; они вновь заинтересуются уже забытыми вопросами, сделают новые открытия, будут исследовать все эти тайные страдания, обрушившиеся на одного человека.
О ученые мужья, просвещенные химики, чьи имена известны во всем мире, попытайтесь же проанализировать, если это возможно, все мучения, которые грызли, жгли это сердце до самого конца; все эти горючие слезы, которые затопили, иссушили его, заставляя сжиматься с ужасной силой!
Узнайте, как оно содрогалось от оскорбительного презрения, обид, грубой брани, горьких сарказмов, и тогда вы откроете секрет, который бережно хранит надгробная плита!..
Тогда вы получите представление о несчастном, которого всю жизнь все подло отталкивали, порой даже краснея, когда приходилось пожимать ему руку, которому отказывали в хлебе насущном и в праве на жизнь.
Ибо это я. Действительность угнетает, преследует меня. Что со мной будет? Не знаю. Где я смогу завтра найти себе работу, дающую кусок хлеба?
Вероятно, мне придется оказаться на паперти или пойти на преступление? Я приехал в Париж, и мне здесь нравится, ибо здесь меня никто не замечает, однако, возможно, мне придется как-нибудь вечером подстерегать беззаботного прохожего, который снизойдет до того, что оскорбит меня и укажет на меня полицейскому. В какие двери я только не стучался!
Некоторые личности, знавшие меня, приняли меня у себя, и я просил, умолял прийти мне на помощь. Конечно, для них это не составило бы труда. В Париже они пользовались таким влиянием, что одного их слова было бы достаточно, чтобы дать мне возможность достойно зарабатывать на жизнь.
О! должен сказать, что всюду я слышал горячие заверения в расположении, которым по глупости верил. Глубокое заблуждение, от которого я очень быстро избавился. Наконец я понял, что отныне должен рассчитывать лишь на себя. Исчерпав свои жалкие сбережения, я вскоре познал тоску нищеты, муки голода. И так прошел целый месяц, я продолжал просить, однако результат всегда оказывался отрицательным.
Мне оставалось последнее, и я смирился с этим, считая, что на сей раз нашел спасение.
Я решил наняться слугой в один из многочисленных особняков, которыми кишит Париж, и явился в бюро по найму прислуги. Вы уже прислуживали? Таков был вопрос, который мне задали сразу же.
Я ответил отрицательно, и мне сообщили: «Вряд ли вы что-нибудь найдете, однако заходите, попробуем».
Увы! Я приходил к ним каждый день, и каждый день выслушивал удручающий ответ.
Мне известно, что я неизменно вызываю в окружающих сильнейшее удивление.