Татищев повелел для защиты от башкирцев-изменников призвать на службу оружных, обретающихся в сибирских слободках и Уральских горах, служилых татар, черемисов, чувашей, вотяков и мещеряков,
«Чтобы им всем, годным, в службе быть в том же походе, а которые не будут, те причтены будут за воров-изменников», —
говорилось строго в прочётном указе.
Этим служилым предлагалось съехаться в Багарякской слободе «в скорости», и быть также готовыми к походу.
Начальство хмурое, сердитое. Заваруха великая. Как её утишить — ума не приложить. Во всём остановка и казне великий убыток. Крепости строили поспешно. В конце апреля полковник Арсеньев сообщил Татищеву, что крепость у Чебаркуль-озера построил и вышел строить «в самонужнейших местах» по реке Миассу.
Мятежный пожар полыхал на Южном Урале и в Зауралье. Горному начальнику Татищеву пришлось распорядиться о прекращении работ на казённых заводах. А работных людей, приписных крестьян Каменского, Екатеринбургского и Крутихинского дистриктов, он снял с заводов и направил на охрану пограничных с Башкирией владений заводского ведомства.
8
Три роты сибирских драгун выступили в поход из только что построенной Миасской крепости.
Стояло жаркое лето.
Отряд растянулся чёрной лентой. По беспокойному времени у драгун ружья заряжены, а фитили зажжены. Отряд передвигался вверх по течению реки Миасс по пустырям, лесным перелескам, огибая болота и озёра.
Полковник Арсеньев ехал молча. Не раз он ходил в таёжные южноуральские горы на башкир. Бродил с отрядами по широким степным просторам в погоне за казахами, бил турок. И во всех походах с честью выполнял боевые задания.
Перевалив увал, отряд вступил в густой березняк. На этот раз объехать его, не потеряв из поля зрения реки, не было возможности. Преодолевая трущобы, выбирая удобные для проезда места, отряд углубился в лес. В зарослях лесной чащи путь преградил неглубокий журчащий ручеёк с ключевой водой. Драгуны проехали. Пушкарям пришлось тяжелее. Обозники застряли. Перегруженные телеги вязли в растоптанном русле ручья. У лошадей нехватало сил. На помощь бросались драгуны. Не раздеваясь, шагали в воду, вязли в тине. Натужились. Пыхтели. Били коней. А возы не поддавались.
Майор Павлуцкий выругался:
— Лодыри, сколько лесу…
Драгуны рассыпались. Застучали топоры. Повалились молодые берёзки. Навалили чащи. Обоз прошёл. Вскоре лес отступил, образуя поляну. Отсюда была видна река. Полковник подъехал к круто обрывавшемуся берегу. Внизу лежала тихая, полноводная река. Река в верхнем течении раздваивалась, образуя приток-курью, за которым лежал высокий, холмистый берег, а дальше шли широкие, степные просторы. Лишь где-то далеко на горизонте виднелись небольшие рощицы леса. Между курьей и крутоскатом, на котором стоял Арсеньев, лежала пойма, поросшая травой, кустарником, а рядом из воды выступал остров, поражавший густой, непроходимой берёзовой рощей. Стая грачей кружилась над ним. Миасс, повернув круто за островом, как раз в том месте, где впадал в него безымённый ручей, только что принесший немало неприятностей обозникам, терялся в заросших кустарником берегах.