Замок должен был служить надёжной защитой для будущих обитателей крепости. Это — своего рода вторая оборонительная линия от неприятеля. Это — запасный арсенал оружия, продовольствия, снарядов. Укрывшиеся в нём могли выдержать длительную осаду до прихода помощи.
Да и стены внутренней крепости-замка не то, что городские: они двойные, из ряда продолговатых высоких срубов, между которыми засыпалась земля. Такие стены никаким тараном не пробьёшь. Вот разве что огнём взять можно, но и тут предусмотрено. Попробуй, сунься с охапкой соломы: из бойниц и с башен тотчас свинцом ожгут. Хороший замок, неприступный.
Всюду шла горячая работа. Драгуны тесали брёвна, вбивали в русло реки сваи, подвозили лес в чащу. Шло сооружение моста через реку на соединение с заречьем для освоения возвышенной площадки над крутоскатом курьи. Недалеко от моста и замка, на посаде копошились поселенцы-тысячники. Появились первые жалкие избушки, вырубавшиеся из осинника и берёз. Посад пока ещё представлял беспорядочно раскинувшийся цыганский табор. Возле земляных избушек, конусообразных шатров и палаток дымились костры. По утрам, на заре петухи возвещали о наступлении нового дня. Повсюду пробуждалась жизнь.
Как муравьи, на необъятном пространстве копошились люди. Старики и мальчики собирали сучья, помогали корчевать пни, возились с лошадьми.
Рождался город. Первые жилища были скромны и также жалки и нищи, как и их обитатели. В строительном хаосе чувствовался хозяин. Деревянно-соломенных хибар, с дырами вместо окон, затыкавшихся бычьими пузырями, было немного. Уже намечались строгие очертания кварталов, прямых улиц и переулков посада. Готовые хибарки стояли во фрунт. Ещё дальше, через просветы вырубавшегося леса, виднелась уже построенная бревенчатая крепостная стена.
Полковник зашёл на усадьбу Юды Мысова. Широкоплечий, чернобровый мужик с крепкими мозолистыми руками, возился с двумя сыновьями над потолочной балкой, которую они, натужась, поднимали на сруб избы. Он не заметил, как подошёл Арсеньев, а увидев, оторопел, хотел что-то сказать, но полковник опередил:
— Откуда будешь?
— Шадринского дистрикта.
— Чей?
— Юда Мысов.
Юда Мысов опустил балку.
— А прежде чей был?
— Напередь Шадринского, был крепостным российских помещиков. Из прежнего жилища сошёл от хлебной скудности назад тому тридцать лет. В Сибири жил в разных слободах. Во время переписи Солнцева-Засекина в подушной оклад записан по деревне Мыльниковой.
— В число тысячного войска записан?
— Записан…
— Платить подушные не будешь. А как к зиме с хоромным строением, закончишь? Сено заготовить успеешь?