— Англичанке звонили? Той, связанной с газетным объявлением?
Куаньяр не мог объяснить ему, что не нашел в себе силы разыскивать свидетеля в Кане, потому что именно там теперь жила его бывшая жена.
— Не дозвонился, — лаконично отчитался он. И поспешил добавить, что встретился с женщиной из учебной группы в Лувре. — Она очень хорошо помнит, что этот тип действительно там был.
Пикассо как будто проснулся. Извлек из кармана фотографию и протянул ее Куаньяру. Чуть размытый снимок запечатлел высокого худощавого мужчину в плаще военного образца, выходящего из какого-то здания с саквояжем в руке.
— Поговорите с ней еще раз. Покажите фото. То же самое с ювелиром. Англичанкой займусь сам. — И он снова застучал по клавиатуре.
Еще несколько лет назад Куаньяр запер свою нежность к Пикассо в клетку без дверцы. Лишенный возможности выказать хоть толику ее, он взял куртку и ушел — в одиночестве дышать воздухом несостоявшейся дружбы.
Англичанка охотно объяснила по телефону, что объявление в газете дала она сама. Нимало не смущаясь, она призналась, что подобным способом связывается со своим любовником:
— Он женат, и жена у него страшно ревнивая. Но запретить ему читать газеты еще не додумалась! — И она рассмеялась хрустальным английским смехом.
В том же тоне рассказала, как удивилась, увидев вместо своего дружка сразу двух женщин. Такого еще никогда не бывало!
Пикассо нашел ее очень симпатичной. В конце она добавила, что теперь они выбрали в качестве связного другого писателя, абсолютно неизвестного, и надеются, что их оставят в покое.
— Вы знаете, что такое богоявление? — спросил Пикассо у мисс Смит.
— Богоявление — это откровение. Прекрасное откровение, — она ответила не задумываясь, как будто пользовалась этим словом ежедневно.
Расстались они на самой дружеской ноте.
Пикассо спустился купить сандвич. За окном кафе заметил Куаньяра, ускорил шаг, на ходу проглотил свой обед и нырнул в недра универмага. Там, следуя рекомендациям юной анорексички, затянутой в черные джинсы, приобрел майку в заклепках с лейблом «Роллинг стоунз» для Жюльетты и духи для Элен — новой марки, в металлическом флаконе, не напоминающие ни о чем. Вернувшись на работу, обнаружил присланный из психиатрической клиники отчет о пребывании у них Франсуа Кантора и сообщение от Куаньяра, который предупреждал, что сегодня больше не появится. «Хорошего Рождества». И подпись — Патрик Куаньяр.
По пути домой Пикассо сделал крюк и заглянул на бульвар Сен-Жак. Позвонил в дверь Катрин Херш, которая долго не открывала.
— Это Пикассо, — представился он в домофон.