Мне особо запомнилась гончая собака породы арлекин, по кличке Попка. Юрий купил этого выжлеца, и он жил у нашей компании до глубокой старости, мы были обоюдно трогательно привязаны. Под конец жизни Попка совсем натрудил ноги, но чутье и страсть у него остались — и мастерство, конечно. Подымет он зайца — мы уже знаем — никогда не бросит, надо только помогать. Стоим на лазах, нажидаем косого, слушаем. Попка голоса не жалел: ровно бухал, иногда даже лил свой теноровый породный голос. Но если он примолк или завыл — кто поближе спешит к нему. Попка стоит перед преградой: большой лужей или изгородью. Надо его взять на руки, перенести, и вот — «ау-ау-ау!..» — опять пошел мерный гон, и обязательно через некоторое время будет выстрел и крик: «Доше-е-ел!» Сбоев у Попки не было. Мы все уважали его.
Надо сказать, что по своему характеру, доброму и не настойчивому, Юрий довольно часто «распускал» собак. Иногда они поступали ко мне на «исправление». Видимо, Юрий надеялся, что я помогу и с сеттером-гордоном Ренатой. «Радость моя последняя» — называл он ее в одном из писем. «На полевых испытаниях имеет дипломы, экстерьер отличный, но никто не может дать ей настоящего моциона, и нет у Ренатки настоящего охотничьего досуга». Ренату я не взял — сам тогда держал двух собак. Рената пережила своего хозяина.
И все же молодое пристрастие к лайкам Юрий сохранил до конца своих дней. В нашей компании есть лаечник, дельный охотник, мой зять Аркадий Воинов. Юрий любил его подробные рассказы об охоте с Урчей, входил в детали, советовал… а умирая, завещал ему свое ружье — «Голанд-Голанд», верного спутника охотничьей жизни.
Есть и стихи, посвященные лайке:
Кружит резкий ветер
Желтых листьев стайку,
На озерных плесах
Шорохи дождей.
Молодость с тобою
Проходила, лайка,
Навсегда осталась
Радость этих дней.
Мы прошли по тундрам
С аргишем оленей,
Сполохи над нами
Разливали свет,
Вьючными тропами
По тайге, где в пене
Сбрасывает реки
Становой хребет.
Высились над нами
В узких падях скалы,
Инеем светилась бурая
трава.
И будили лая
звонкие кристаллы
Тихие лесные острова.
Первые снежинки холодны и
сухи,
Принесет их ночью
ветер штормовой.
Ночью мне приснится
Друг мой остроухий —
Молодость и счастье
Жизни кочевой!
В моих охотничьих дневниках подробно записана одна из наших охот с лайками.
На Октябрьские праздники 1930 года мы с Юрием и Димой Тищенко решили поискать новые места. Забрав с собой лаек (у Юры — Хессу и Айна, у Мити — Дунька, у меня — Ошкуй), поехали по линии Мга — Будогощ — Красный Холм на станцию Хотца. На первом свету вышли из вагона. Под холодным дождем семь километров отчаянного глиняного месива — и мы из сумрачного елового мелколесья вышли на поле деревни Заручье. Дождь кончился, ноги отдыхали на твердом. У околицы скучающая девица, одетая по-праздничному, грызла семечки.