После завтрака Иван позвал меня с собой: «За Девьей горой и на Долгом острове надо смолье приглядеть и, кстати, сетчонку посмотреть». Подозреваю, что большой нужды в таком дальнем походе у него не было, — хотелось свое озеро показать. Я радостно согласился. Под крутиком на берегу у Ивана был челн. Я сел на переднюю лавочку, Иван толкнул долбленку, и мы скользнули в сказку — поплыли по синему небу, белым округлым облакам, прибрежные сосны, потревоженные веслом, плавно кивали, провожая нас. Широкоплечий Иван, стоя, длинным кормовиком так ходко гнал челн, что у носа журчала и пенилась вода и длинные усы гладких волн уходили далеко-далеко по сторонам. Проплывали берега самые разные: плоские песчаные косы, каменистые обрывы, тростниковые заросли, широкие пляжи, зеленые камышовые заводи. И всюду острова, путаница проточин, лахтин, устья речек, проливы к соседним озерам. «Пятьсот островов на нашем Городне, — похвастался Иван, — и берегов за неделю не обойдешь».
Сказка продолжалась. Гребец сел, положил весло на борта, оглянулся во все стороны, проверяя себя по ведомым ему береговым приметам, и уверенно заявил: «Тут… Здесь дна нет — провалучая яма, семь вожжей связывали — не достали дна. Погодь, потом расскажу». Мы высадились за Девьей горой, так называемой потому, что на вершине ее лежит камень с ясным отпечатком узкой босой ноги. На галечном берегу запылал кострик, вода рядом чудесная, прямо из озера. Солнце пригрело. Мы сидели с кружками в руках на корнях подмытой прибоем сосны, Иван рассказывал: «Наше озеро раз в тридцать лет уходит накорень в провалучую яму вместе с рыбой. Быстро уходит — над ямой воронка. Старики говорят, что туда опревшие челны торкали; так, скажи, пожалуйста, дыбом станет и — ух, как и не было. От озера два маленьких плеса остается — там, где сильно было глубоко, сажен двадцать по средней воде. При мне было. Поле и поле, только с каждого плеса речушки текут. Наше плесо — это Гольское — все наши три хозяйства овсом сеяли. Богатый вырос, из годов такой. Еле убрали. Яма рыгнула — шапкой вода, бугром — и пошла разливаться. Мы бегом бабки утаскивали. Приходит вода с рыбой, больше, чем было. Озеро переполнится, и с него начинает бежать Новая река, затопляет в низинах леса и пожни».
Обратный путь был простой: Иван перевез меня через озеро.
Удивительное озеро! Да, именно так. Через несколько лет я написал рассказ о Городно, о чайках, сидящих на прибрежных соснах, об уходящем озере — и получил отказ. Рецензент писал, что подобные байки не принято печатать в советских журналах.