На следующий день пошли посмотреть на место встречи. По следам увидели — все было так, как слышали: очень крупный медведь шел навстречу, свернул и встал на мох обочины. После нашего ухода вернулся на дорогу и пошел, как хотел, на овсяное поле.
Дядя Ваня довез нас до станции, притащил наш мешок с дичью. Ожидая поезда, мы легли на полу вокзала, что тогда казалось естественным, подложили под голову рюкзаки, а в них было по три бутылки хорошо закупоренного деревенского пива. В тепле они стали стрелять, пивная пена залила все вещи. Это было первое происшествие. Второе — по возвращении из похода, очень досадное. На квартире Виктора, на Моховой улице в Ленинграде, мы с гордостью внесли в комнату мешок с дичью. Торжествующе, взяв за углы мешка, вытряхнули добычу. На зеркальный паркет с легким шорохом посыпались груды червей — вернее, личинок. Дамы закричали: «Несите на помойку, скорее несите на помойку!» Дичь не испортилась, она не пахла, но ее, как говорят в деревне, «обсидели мухи».
Каким охотником был Виктор Петрович Конокотин? Очень обстоятельным, я бы сказал — дотошным. Собирался на охоту загодя и невероятно медленно, зато все, что содержалось в рюкзаке, было расфасовано, пронумеровано и переписано. Все, что могло промокнуть, — непременно в резиновой оболочке: спички, соль, сахар. Белье в отдельном пакете, чтобы не пачкалось. Одежда вся заранее пригнана, по нескольку раз отрепетирована, как сидит, например, портянка на ноге, крепко ли пришиты пуговицы. Маршрут охоты продуман, с собой выкопировка из большой карты, увеличенная, со всеми дорожками, просеками, болотцами. Таким он был и в жизни, чуть медлительным, но чрезвычайно обстоятельным, не очень любил шутки, не переносил скабрезных анекдотов. В нашей компании его очень скоро стали звать Петровичем: рядом часто бывал другой Виктор, Померанцев.
Все было в полной исправности у Петровича — вот только ружье огорчало. Получил ружье от тестя, Леонида Васильевича. Это была тяжеловатая тулка двенадцатого калибра, штучного разбора, с прекрасным боем, надежным для всех номеров дроби. Еще у первого хозяина от правого курка отлетел верхний хвостик. Все попытки его приварить, приделать на прежнее место не увенчались успехом. Виктор привык поднимать такой укороченный курок, но это был явный непорядок.
Когда я думал о педантичности, аккуратности моего друга, мысленно переносил его качества на других командиров Красной Армии, мне было приятно, как-то надежно, — ведь для военного дела, я понимал, очень важна такая расчетливость и предусмотрительность.