V
Однако муж не был так счастлив, как жена. Несмотря на значительное улучшение его положения, несмотря на прибавление семейства и обожание Виктории, Альберт по-прежнему оставался чужим в этой чужой стране, и был далек от спокойного умиротворения. Впрочем, в его ближайшем окружении это чувство, несомненно, присутствовало, но ведь этого недостаточно, и, к тому же, в самой полноте его успеха скрывалось зерно горечи. Виктория его обожествляла, но не этого он страстно желал, а понимания; и как бы Виктория ни была им переполнена, понимала ли она его? Понятен ли колодец ведру? Он был одинок. Он садился за орган и самозабвенно импровизировал до тех пор, пока звуки, то взлетая, то затихая изящными каденциями, не приносили сердцу утешение. Затем он спешил играть с детьми, или конструировать новый свинарник, или читать вслух Виктории «Церковную историю Шотландии», или, улыбаясь, вытанцовывать перед ней на кончиках пальцев, словно балерина, показывая, как она должна себя вести, появляясь в публичных местах. Вот так он и развлекался; но лишь одного развлечения не позволял себе никогда: флиртовать, даже с самыми очаровательными дамами двора. Когда, еще будучи помолвленной, королева заметила с гордостью лорду Мельбурну, что принц совершенно не обращает внимания на других женщин, старый циник ответил: «Ну, эти вещи приходят несколько позже»; за что она его сердито обругала и, поспешив к Стокмару, передала слова Лорда М. Но барон заверил, что хотя в некоторых случаях это, конечно, и случается, но с Альбертом, по его мнению, такого не произойдет. Барон оказался прав. За всю их супружескую жизнь ни одна соперница ни на мгновение не принесла Виктории мук ревности.
Работа все больше и больше поглощала Альберта, принося удивительный своеобразный комфорт. С приходом Пила он начал активно вмешиваться в государственные дела. Очень многим — и складом ума, и моральной чистотой, и даже неловкой официальностью манер — походили они друг на друга. Это породило симпатию, и Пил оказался достаточно готов воспринимать совету Стокмара и подталкивать принца к государственной деятельности. Когда собирались создавать королевскую комиссию, которая должна была решить, стоит ли перестроить здания парламента, дабы стимулировать развитие изящных искусств в Великобритании, Пил горячо убеждал принца ее возглавить. Это была работа как раз для Альберта: его любовь к искусству, его любовь к методичности, его любовь к общению — близкому, но достойному, — с выдающимися людьми устраивала всех; и он взялся за дело от всей души. Некоторые члены комиссии были несколько обеспокоены, когда во вступительной речи он указал на необходимость разбить объект рассмотрения на «категории» — это слово, по их мнению, опасно отдавало немецкой метафизикой. Однако, убедившись в чрезвычайной осведомленности Его Королевского Величества в технике нанесения фресок, они успокоились. Когда же встал вопрос, должны ли декоративные элементы стен нести в себе моральную идею, принц без колебаний ответил утвердительно. Хотя многие лишь бегло взглянут на украшения, заметил он, однако не следует забывать, что другие могут рассматривать их более пристально. Этот аргумент убедил комиссию, и вопрос был решен положительно. Фрески начали создаваться в соответствии с инструкциями комиссии, но, к сожалению, вскоре стали совершенно незаметными даже самому пытливому взгляду. Похоже, осведомленность Его Королевского Величества в технике нанесения фресок была не полна!