— Есть немного, — видимо, Сокол тоже представил себе все прелести домашней кухни. — Только сразу покупки глянем.
В маленькой комнатушке рядом с гардеробом горела настольная лампа с зелёным абажуром. Диванчик у стены, два стула, пёстрый коврик на полу и цветы на подоконнике — уютно и очень по–домашнему, язык не повернётся назвать это место каптёркой. На столе — электрический самовар (учителя, должно быть, как и раньше заходят на чай в мамины дежурства), а рядом уже дожидается нас под вафельным полотенцем угощение.
— Вот. Всё, что просили. — Мама протянула тёмному объёмный и по виду тяжёлый пакет.
Он с благодарностью кивнул и принялся разбирать заказ, выкладывая на угол стола разномастные свёртки. И правда — травы. Травы, травы, травы…
— А это я вам завернула, — смутилась мама, заметив недоумение принюхивающегося к очередному пакетику колдуна. — Покушаете там.
Пряный запах защекотал ноздри — сало с чесноком! Сокол сглотнул слюну и продолжил ревизию. Вынул какую‑то картонную коробочку.
— С этим проблем не было?
— Да что вы, какие проблемы? — отмахнулась родительница.
Меня никто не остановил, и я заглянула вовнутрь.
— Патроны? — от возмущения дыхание перехватило. — Ты поручил моей маме достать патроны?!
— Всё нормально, Настенька. Помнишь Григория Ивановича? Он же в милиции работает — достал, ему не сложно.
— Не сложно?! У них же под учётом всё! А если потом недостача всплывёт?
— Ну что ты, доченька. Какой учёт? Это же из конфискованного.
— А конфискованное что, не документируют никак?
И мама, и Сокол взглянули на меня с совершенно одинаковыми лицами, на которых ясно было написано, какая же я наивная, жизни не знающая дурочка.
— Нет, но всё равно… Всё равно ты не должен был её просить! Пусть бы Антон…
— Ася, — заговорил тёмный мягко, как с ребёнком, — я не часто пользуюсь оружием, но в случае чего хотелось бы быть уверенным, что мне не подсунули липу. Антону я в этом вопросе, да и в других тоже, пока не доверяю.
— А твои? Ваши? Ты же говорил, что есть какой‑то местный отдел.
— Такие же посторонние, совершенно незнакомые мне люди.
А моя мама ему, значит, близкая и родная? Лестно, конечно, но близких и родных так не подставляют!
— Поешьте, пока не остыло, — сменила тему родительница.
— С удовольствием, — тёмный по–быстрому просмотрел оставшиеся свёртки и сгрёб всё в пакет.
— Настя?
— Да. Сейчас… Пойду только руки помою и… мне надо…
— Фонарик возьми. Женский — в том крыле, помнишь ещё?
Помнила. Как‑никак десять лет тут проучилась. Но бродить по тёмной школе с фонариком мне не улыбалось. Может, мама настолько щепетильна, что честно тратит время на походы в женский туалет, а я и мужским, который тут, за лестницей, не побрезгую.