Но сказать ничего не успела: с тихим жужжанием отъехала вверх панель на борту самолёта, и в светящемся проёме показался какой‑то человек.
— Явылыся, не забарылыся! — прокричал он радостно.
Признаюсь, «англицкая» речь из его уст смутила бы меня меньше, чем этот весёлый украинский говорок.
— Ну шо, Соколыку, политаймо?
— Полетаем, Василь Василич, — с готовностью отозвался «Соколик».
Пилот спрыгнул на землю. Коренастый мужичок лет пятидесяти в коричневом лётном комбинезоне и кожаном шлеме со сдвинутыми на лоб окулярами — подобные костюмы я видела только в кинофильмах прошлого столетия, и рядом с суперсовременной техникой такая экипировка выглядела несколько неуместно.
— А цэ хто з тобою? — мужчина оценивающе пригляделся ко мне, а под пушистыми усами расплылась добродушная улыбка.
— Это — Ася, она местная.
— Бачу. Тики в нас таки видьмы гарни! Та й взагали. Люблю украинську прыроду, — потянулся он, — гарячий борщ, холодну воду и повну пазуху цыцьок…
— Василь Василич!
— А я что? Я — ничего, — захлопал глазами дядька, переходя на чистейший русский. — Летим‑то куда?
— В заповедник. В третий. Барышня чудес изволит.
Если честно, барышня уже ничего не изволила, но всерьёз опасалась взбучки за «ложный вызов». Да и где‑то там, в глубине души, под страхом и сомнениями, точил зубки червячок любопытства. К тому же, когда ещё дождусь, чтобы мне персональный самолёт подогнали?
— А может, в шестой? — предложил пилот. — Ближе, и выйдет дешевле. А там тоже чудеса, и леший бродит. Русалка на ветвях, избушка на курьих ножках. Бутылку местной медовой с перцем прихвати, так кот учёный тебе столько сказок порасскажет!
— Да нет, просили фей и единорогов.
Я смущённо опустила глаза.
— К единорогам сейчас не сезон, — авторитетно заметил Василь Васильевич. — Кобылы жерёбые, кусаются сволочи! А к феям примчу. Расплачиваться как будешь? Наличкой или?..
— Или, — Сокол достал из бумажника пластиковую карту.
К моему удивлению в кабине «Грифона» нашёлся портативный платёжный терминал. Колдун чиркнул кредиткой по магнитной ленте, пилот ввёл сумму, и терминал, помигав дисплеем, выплюнул длинную полоску бумаги.
— Ну, что, в добрый путь? Экипаж желает вам приятного полёта.
Отделённый от кабины перегородкой салон был уютным и светлым, но очень тесным: всего два кресла, разделённые узким проходом, да и заходить пришлось, согнувшись. Иллюминаторов не наблюдалось, стены были обшиты бархатной бежевой тканью в тон чехлам на сидениях, а пол устлан мягким ковром, таким же светлым, и мне неловко было ступать по нему в грязных после прогулки по полю кроссовках. Но, странное дело, следов от обуви на пушистом ворсе не оставалось.