– Кстати о «зелененьких»… Вы вот меня перебили, досказать не дали… Хотя за ребят мы и выпили, только это им не поможет.
– Почему? – вскинулся Сухомлинов.
– Да потому, что их под Указ расстрельный подвести хотят! Его, можно сказать, под них и принимали! Это дело у самого Хруща на контроле!
– Не может такого быть, – веско проговорил Сухомлинов, который в своей легальной жизни был адвокатом. – Закон, отягчающий наказание, обратной силы не имеет! Это один из основных принципов советского уголовного права! Косой, Червончик и Дим Димыч уже осуждены и свои срока отбывают…
– Брось! – Бернштейн презрительно отмахнулся. – А то ты не знаешь этих принципов! Когда им надо, они один принцип другим заменят, вместо одного закона по другому судить станут! Расшлепают ребят, попомните мое слово! И в газетах пропечатают, чтобы другим неповадно было!
От жестких слов потянуло холодком смерти. И уставленный деликатесами стол, и диковинные напитки вмиг утратили свою притягательность. Наступила тревожная тишина.
– А откуда ты такие тонкости знаешь, а, Александр Исаакович? – вдруг спросил Феликс.
Три пары глаз с напряженным интересом уставились на Бернштейна.
– От верблюда, – остроумно ответил тот.
– С васильковыми петлицами? – безразлично поинтересовался Охотников.
– На что ты намекаешь?! – возмутился Александр Исаакович.
– Да ни на что я не намекаю, помилуй! Просто всем известно, что незаконные валютные операции передали из компетенции ОБХСС в КГБ. Поэтому Косой и сгорел. Иначе до сих пор спал бы до полудня, а потом в «Палкин» ехал обедать…
Косого действительно упорно подозревали в работе на ОБХСС и именно с этим связывали его многолетнее благоденствие и безнаказанность.
– А я-то здесь при чем?! – продолжал возмущаться Бернштейн. Дело в том, что его тоже подозревали в связях с КГБ – обычное дело, сомнения возникают в отношении любого преуспевающего фарцовщика как объяснение его процветания и затянувшегося пребывания на свободе. Такие догадки касались и других присутствующих, нельзя считать, чтобы они были безосновательными. Но говорить об этом вслух или даже тонко намекать на столь «толстые» обстоятельства было не принято.
– Никто не говорит, что ты «при чем»! – вмешался хозяин. – Успокойся, дорогой Александр Исаакович!
– Что-то мы вообще не на ту тему съехали! – Охотников демонстративно налил очередную рюмку. – Зачем ты нас собрал, Граф? Думаю, не обсуждать чужие проблемы?
– Сегодня чужие, завтра – свои, – недовольно буркнул Александр Исаакович и стал толсто намазывать масло и икру на свежайший батон. Рассыпчатая икра норовила соскользнуть, надо было держать ухо востро. По мере того как сложная работа подходила к концу, лицо его разглаживалось и неудовольствие исчезало.