Вот тебе и темные арабы! Сумели шейхи собраться, объединиться, все поделили без пальбы и разборок так, чтобы каждому соотечественнику не бедствовать и треть бюджета только на одну медицину тратить, оберегая здоровье нации. И все — без каких‑либо хитростей и чудес: я, дескать, шейх, я — власть и большие деньги. А вон тот — беден, но тоже наш гражданин. А потому в обязательном порядке дадим ему руководящую должность и полную социальную защиту. В довесок же пусть еще и десяток–другой магазинчиков курирует. А родился у него ребенок — сразу на счет нового соотечественника пару сотен тысяч баксов. Короче, большие люди должны иметь большие деньги, а маленькие — много маленьких.
Данным принципом руководствовался и Крохин, помимо заработка получавший комиссионные за привлечение челноков в магазин хозяина–мусульманина, кто относился к нему весьма дружелюбно и задержек с выплатами не допускал.
Через три месяца надлежало продлить визу, для чего Крохину, согласно закону, потребовалось временно Эмираты покинуть.
Собственно, покидание составило считанные часы, пройдя по стандартной для всех временщиков схеме полета в соседний Катар.
Сорок минут в воздухе, отметка в паспорте, закупка алкоголя в "Дьюти–фри$1 — и через час опять в Эмиратах.
Вскоре он получил уже трехгодичную визу резидента. Более длительную — на пять лет — давали лишь бывшим советским офицерам, сумевшим устроиться армейскими инструкторами.
Жизнь в арабской стране Владимира вполне устраивала: бесплатная однокомнатная квартира, твердый заработок, вознаграждения от челноков за различного рода услуги — и ежемесячные дивиденды от сдачи московской квартиры. К тому же через каждые полгода Крохин беспошлинно мог ввозить в Россию автомобиль, получая на этом наварец в размере трех тысяч зеленых.
Он плыл в новом потоке жизни, оправдывая смысл своего нынешнего существования тем, что когда‑нибудь вновь вернется к творчеству, напишет роман — не надуманный, а выстраданный, наполненный уникальной информацией о реальной и потому истинно увлекательной жизни, о судьбах непростых и зачастую неизвестных в своем предопределении и смысле обычным российским соотечественникам. И конечно же, отразит роман весь тот эпохальный перелом прежней социалистической жизни и нового, еще никем не осознанного времени.
И может, как думалось Крохину, даже лучше, что он пребывает вне родины, ибо из заграничного далека все увидится четче и осязаемей, нежели внутри болота российских передряг и каждодневных социальных катастроф.
Впрочем, роман был отвлеченной мечтой, ибо от тяжкого корпения над словом и мыслью Крохин давно отвык, а суетной быт зарубежной жизни потихоньку засасывал, отнимая все свободное время.