С пробуждением пришло осознание. Милли открыла глаза. В комнате все еще было темно, но определенно уже наступило утро.
Лучше бы ей поторопиться. Нужно собрать с ковра все ее драгоценные шпильки, не говоря уже о пуговицах, которые она сорвала с его одежды. И конечно, необходимо каким-то образом вернуть простыням пристойный вид. Как будто любовный смерч пронесся по постели, все смял и скомкал.
— Доброе утро.
Она резко обернулась на голос. Фиц. В куртке и бриджах для верховой езды, восхитительно элегантный в полутьме.
— Доброе утро. — Милли подтянула одеяло выше и поблагодарила Господа, что Фиц не видит, как она покраснела. — Который час?
Она распорядилась, чтобы служанка разбудила ее в восемь — на полтора часа позже, чем обычно. Фиц всегда отправлялся на верховую прогулку, когда она пила свое какао в постели. Но поскольку накануне они легли спать очень поздно, предаваясь весьма изнурительному занятию, — щеки ее снова вспыхнули, — возможно, уже половина восьмого, а не половина седьмого.
— Половина десятого.
Милли подскочила в постели, едва не забыв придержать одеяло.
— Что? Но Бриджет должна была разбудить меня в восемь!
— Она приходила, но вы еще крепко спали, и я ее отпустил.
Милли ошеломленно заморгала.
— Вы… все еще были здесь в восемь?
— Да. Спал.
— Бриджет видела нас вместе?
Фиц постукивал рукоятью хлыста по спинке кровати. Снисходительно усмехнувшись, он сказал:
— Знаете ли, в наше время вполне извинительно мужу быть застигнутым в постели с собственной женой. Я уверен, что Бриджет найдет в себе силы смириться с этим.
Милли только еще сильнее покраснела, испытывая сильное смущение и неловкость. По крайней мере больше не нужно скрывать от Бриджет разбросанные шпильки и пуговицы, раз она уже видела, к чему все это в конечном итоге привело.
— Ну что ж, — сказала она и умолкла, не зная, что еще сказать.
Похоже, дар речи тоже ее покинул.
— Вы в порядке? — спросил Фиц, склонив голову.
А он был бы в порядке, если б знал, что ему отпущено всего шесть месяцев с миссис Энглвуд?
И что могла она сказать о себе, набросившейся на него, как стая волков?
— Я… — Милли взглянула на густые пряди, рассыпавшиеся по ее плечам. Странное зрелище. Она никогда не распускала волосы, кроме тех случаев, когда сушила их после ванны. — Вы были правы тогда, несколько лет назад, когда предположили, что мне любопытно, как все происходит. Думаю, мне давно пора было решиться завести детей.
— Больно?
— Чуть-чуть. А вам?
Она осознала глупость последнего вопроса в то же мгновение, как он сорвался с языка. Но было уже поздно.