Изабелл, однако, была все той же Изабелл, неудержимой и пылкой, полной кипучей энергии. Так почему бы не позволить ей немного пофантазировать, помечтать о поездке в места, где растут пальмы и плещется теплый океан?
Если бы только мысль о Милли, проводящей январь в одиночестве, так не расстраивала его. Как будто бы он собирался оставить дверь теплицы открытой в самый холодный день года, а по возвращении обнаружить, что все так заботливо выращенные растения увяли из-за его бездушия и небрежности.
Хелена не могла поверить своим глазам. Эндрю! Он стоял в ожидании на железнодорожной платформе менее чем в двадцати футах от нее.
Она послала свою служанку Сьюзи купить газету и немного жареных орехов у уличных торговцев перед вокзалом. Как только она убедилась, что Сьюзи скрылась в толпе, она подошла к Эндрю и похлопала его по плечу.
Восторженное удивление на его лице почти вознаградило ее за столь долгую разлуку.
— Хелена, — с благоговением произнес он. Его тихий голос едва не затерялся в вокзальном шуме.
Цвет его глаз и волос был размытой версией ее собственного. Рыжие волосы, карие глаза. Это было одной из главных тем их разговоров в самом начале: двое рыжих в двух семьях, полных черноволосых братьев и сестер у нее — и белокурых кузенов у него. Он был немного взъерошенным, с ямочками на щеках, сутулым из-за долгих часов сидения за письменным столом. И только волосы, более короткие, чем у нее, давали ему повод шутить по поводу собственного своеобразия.
Он все делал честно и по-доброму. В циничном мире он был редким созданием, отличающимся одновременно светлым умом и искренним добродушием.
— Эндрю. — Ей очень хотелось взять его ладони в свои. Но она не решалась сделать это на публике. Вместо этого они пожали друг другу руки, удержав их вместе немного дольше, чем было принято. — Вы куда-то направляетесь?
— Да, в Бодли, прочитать кое-какие рукописи. — Он проводил много времени в Бодлианской библиотеке в Оксфорде, даже когда еще был там студентом. — А вы?
— Венеция сегодня официально возвращается после медового месяца. Вот я и подумала, что смогу быть полезна, приняв ее в Лондоне.
— Какое замечательное событие. Я еще не имел случая лично поздравить ее. — Он прикусил губу. — Но полагаю, что она больше не захочет меня видеть.
— О чем вы говорите?
Он снял перчатку с правой руки, когда пожимал Хелене руку, и теперь беспокойно вертел ее.
— Я думал… ваш брат… вы не знали?
— Фиц? — Сердце у нее ушло в пятки. — Какое отношение он имеет ко всему этому? Только не говорите, что он заезжал к вам.