Очевидно, Мэгги самой так тяжело было рассказывать об этом, что спустя несколько мгновений она опустилась на скамью рядом с дочерью.
Джастина, затаив дыхание, ждала, решив узнать, что накипело у матери на душе.
— А потом, когда наша совместная жизнь с Люком не сложилась, я начала думать, что моей душой овладел третий страшный дьявол — Маммона, дух скупости. Я думала, что я скупая, потому что владела большим богатством и подозревала Люка в том, что он позарился на мои деньги. В сущности, оно так и было на самом деле, но тогда я укоряла во всем себя. Можешь себе представить, в каком состоянии я находилась. Мне казалось, что я скупа, потому что владела большим состоянием и недостаточно жертвовала на добрые дела. Мне казалось, что я горда, потому что пренебрегла теми, кто предлагал мне свою любовь не из добродетели и честности, а потому что не сочла их достойными себя. И вот Бог наказал меня, Бог допустил, чтобы третий враг овладел мной.
Джастина робко возразила:
— Мама, что ж плохого было в том, что ты влюбилась? Разве ты не была свободной? Ты могла поступать так, как захотела бы. Точнее, ты так и сделала. Ты вышла замуж, продемонстрировала своему епископу, что можешь быть совершенно независимой от него.
Мэгги едва сдерживала слезы.
— Да, мне тоже это поначалу казалось чудом. Я хотела доказать себе, что таким образом покончила все счеты с Ральфом. Но все оказалось далеко не так. Я не любила Люка. Да, поначалу я была влюблена в него, но это чувство не переросло в настоящую любовь, такую, какой она должна быть. Думаю, что Люк во многом сам виноват.
Мэгги снова встала со скамейки, прошлась, словно боялась, что их кто-то подслушивает. Слезы все-таки проступили на ее глазах, но вскоре это горестное молчание закончилось.
— Интересно, чего же я ожидала? — с горьким смехом, словно обращаясь к самой себе, воскликнула она. — Как могла я полюбить Люка, если в душе моей не было для него места? Там царствовал только Ральф. Наверное, даже если бы Дрохеда вместе с ее пастбищами, лугами, садами и всеми, кто живет вокруг, провалилась под землю, я была бы удивлена меньше, если бы в моей душе исчезла любовь к Ральфу и возникло настоящее чувство по отношению к Люку. Ну и что из того, что мы были с ним мужем и женой? Ни я не любила его, ни он — меня. Его больше интересовали мои деньги и свои друзья. Я не могла принести ему в жертву собственную душу. Вот почему мы расстались.
И хотя Джастина ни секунды не сомневалась в том, что мать говорит правду, на лице ее все-таки проступила тень сомнения.