Противники сошлись на площадке, и встали в метре друг от друга. Было тихо, и только в пруду за оградой громко орали лягушки, выпевая свои развесёлые любовные песни. Трещали факелы, отбрасывая неверные тени, в которых Неду мерещились люди в черном, совершающие странные телодвижения, напоминавшие змеиный танец.
Нед не заметил, когда платок Зайда влетел в середину площадки. Белый клочок ткани ещё не успел коснуться земли, когда Заслер бросился в атаку.
Он был очень, очень быстр, а его меч – и того быстрее. Лезвие изгибалось под невозможными углами так, что казалось – это не клинок из крепчайшей стали, а гибкая тростинка, которой забавляется шальной ветер.
Нед едва успевал отбивать удары – тыльной стороной копья – кинжал, лезвием – меч. Заслер всё время норовил войти в ближний контакт – на дальней дистанции, естественно, у копейщика было явное преимущество.
В первую же секунду Нед получил резаную рану предплечья – неглубокую, но неприятную, обильно кровоточащую. По глупости – растерялся, и пропустил секущий удар кинжалом. Чуть позже – лезвие меча рассекло кожу на боку. Рубашка в этом месте сразу намокла, и сделалась красной, как закат.
Нед начал отступать, под гробовое молчание зрителей, а Заслер всё усиливал и усиливал натиск, хотя казалось – дальше уже некуда. За минуту Нед получил шесть ран – все неглубокие, но противные, кровоточащие, и довольно болезненные. И у него в душе медленно, но верно начала зарождаться паника.
Дело в том, что он знал, как надо управляться с экзотическим копьём – но! – он не мог себе позволить расслабиться и полностью отдаться тому чёрному, что сидело у него в душе. Его мозг подсознательно тормозил движения, недостаточно чётко выполнял развороты, удары, финты. Противился командам, отдаваемым подсознанием Неда. И вот результат – медленно, но верно проигрываемый бой. Проигрываемый не какому-то там жалкому Заслеру – что такое этот жалкий мальчишка с его двумя пырялками? Нет – Нед проигрывал сам себе! Потому что не хотел подчиниться. Потому что не желал принять то, что обосновалось у него в голове. И теперь он умрёт.
Эта мысль так поразила Неда, что его волосы чуть не встали дыбом – как, он умрёт? Почему? Зачем? И это после того, что он прошёл? После того, что у него было? Значит все мучения напрасно? Он, ничего не успевший увидеть, едва обретший друзей, хорошую жизнь, будущее, не познавший женщину – сейчас ляжет вот здесь, и умрёт, залив истоптанную ногами тысяч солдат землю своей кровью?! Несправедливо! Это же несправедливо! Так нельзя!
И Нед сдался. Он отпустил свою душу – как тогда, когда убил бойца-поединщика, как тогда, когда убил десять односельчан.