А вскоре я по-настоящему научилась смотреться в зеркало. Та женщина, которая ежедневно по нескольку раз появлялась в нем, была довольно похожа на меня. Она так же, как и я, плохо следила за бровями, отчего они у нее постоянно получались то широкими, то слишком тонкими. Впрочем, судя по ее внешнему виду, она по этому поводу не особенно переживала. Ее мало волновало, что о ней будут думать или говорить. У нас точь-в-точь схожи формы носа и губ. Но глаза у нее, как бы сказать… какие-то совсем нездешние. Чужие.
В этом, пожалуй, и вся разница между нами. Та женщина смотрела на людей не то чтобы свысока, а несколько отстраненно. В ее глазах, как я понимаю, все они выглядели обычными земными организмами, не более. Она глядела проницательно-отстраненно на человека и все о нем знала: что его беспокоит, какие проблемы или радости у него на сердце, чем он живет. Более того, она давно знала все тайны еще ненаписанных книг! И ей от этого знания становилось невыносимо скучно.
Я часто пугалась безысходной тоске в ее глазах. Казалось, однажды она выйдет на мой балкон, сядет, как я обычно сажусь, беспечно болтая ногами над каменной пропастью, и шагнет в пустоту. Нет, мне ее не жаль. Просто почему-то хотелось ее удержать здесь, что-то в ней имелось такое, что очень нужно было удержать.
У меня, например, совсем другие глаза. Они всегда внимательно смотрят на каждого человека, изучают. От них трудно что-то утаить, но они живые. Живые! Настоящие! Видимо, поэтому она искренне ненавидела меня, а я — ее.
Мы могли целыми часами молча, не мигая, смотреть друг на друга. Эта привязанность-ненависть настолько нас сблизила, что, когда у меня не было возможности глядеться в зеркало, я невероятно скучала по ней, по ее отстраненному и в то же время проницательному взгляду.
А однажды я пришла домой очень поздно и слегка навеселе, на мне был красивый бирюзово-голубой костюм с подчеркнутой талией и множество тоненьких серебряных браслетов. Она тоже все это надела и уверенно прошлась передо мной. Я, внимательно глядя в зеркало, не выдержала и все-все ей рассказала — что думаю о ней, о ее поведении и привычках. А главное, о ее странных глазах.
И что же она? Она быстро закрыла руками глаза, а потом, видимо справившись с первоначальным волнением, которое она всегда умела так тщательно скрывать, сквозь разжатые пальцы рассмеялась мне прямо в лицо, хищно обнажая белые зубы.
Я не вытерпела такого издевательства и со всей силы ударила ее по правой щеке. Она тут же, не медля ни секунды, ответила мне звонкой пощечиной. При этом один из ее браслетов слетел и тут же закатился за комод, мои же все как один оставались на месте.