А если нет, то пусть так все и останется милой северной легендой, где, как и в православии, и в исламе, и в иудаизме, и в других, наверное, религиях, за все хорошее надо благодарить Бога или судьбу. Своему ближнему зла не причинять и просто приветливо относиться ко всем людям, видя в каждом в первую очередь образ Божий, а не гражданина или еще кого-нибудь.
…Когда северное солнце прохладным вечером спускается на тайгу, оно сначала обязательно искупается в Золотом озере, где водятся огромные, величиной с добротную сковородку зеркальные караси, а потом, как капризная модница, надушится сладковато-пряными запахами таежного леса, где смешано все, начиная от болотных лилий и заканчивая сосновыми шишками и молодым камышом. Такой запах забыть или перепутать нельзя.
Я любовалась этой красотой и четко осознавала: мне пора. Завтра на заре с первыми утренними лучами я с разрешения хозяина сделаю несколько фотоснимков, попрощаюсь и уеду к себе домой, в большой серый город — в мир электричества, электроники, сотовой связи и… одиночества.
Всю ночь мы проговорили с хозяевами чума о жизни, любви, политике. Утром я пообещала с нарочными прислать им бинтов, зеленки, шелковой веревки для силков и шампуня, и мы попрощались.
Гостеприимные ханты положили мне в дорогу вяленой оленины, сушеных грибов и уникальное блюдо шакрану — из язычков зеркальных карасей. Считается, что этот продукт укрепляет и заживляет организм.
После операции, кровопотери или другой напасти в тайге первым делом готовят человеку шакрану. Если же после родов у молодой матери по какой-либо причине нет молока, новорожденного тоже кормят шакрану.
…К двенадцати ночи я была уже в Тюмени и все, недавно случившееся со мной, стало казаться не более чем сном.
Я, счастливая, со здоровым румянцем на щеках, отправилась спать в свою мягкую и уютную кровать.
Боже, как хорошо возвращаться домой! Как хорошо иметь свой дом — теплый и удобный. С этими мыслями я быстро заснула.
А ночью меня снова посетил Саэль. Мой Саэль…
Я так по нему соскучилась, что долго держала его нежные руки в своих ладонях и не хотела их выпускать. И молча, преданно смотрела в его глаза. Будь моя воля, я бы стояла так вечно, честное слово! «Саэль», — затрепетало в груди.