Но Хаакон Смоллфлит не желал слышать об этих случаях. Он хотел только дать понять редактору, что, наверно, и он имеет право значиться в альманахе, а историко-литературные подробности и степень профессионального риска, связанного с работой в издательстве, его не интересовали, да и вообще этот человек слишком много болтал. Болтать он и сам умел.
И вот, чтобы положить конец разговору, он почти деловым тоном заявил:
— Ну да, так оно все и получается. Но только, прочитав то или иное имя, иногда трудно бывает удержаться от вопроса.
Редактор, уже не на шутку рассерженный, не склонен был так быстро утихомириться.
— Например? — спросил он.
— Готтхельф Ойстербунд.
— Участник Шкойдицкой инициативы.
— Гельфрид Клейн.
— Участник Ясмундского почина.
— Карлгейнц Шпарцинз.
— Участник дней в Хеллерау.
— А в чем участвовала фрау Кизельгур?
— Контрвопрос: в чем не участвовала фрау Кизельгур?
— Но не хотите же вы сказать, что все эти люди красуются на страницах вашего календаря только потому, что причастны к какой-нибудь знаменитой инициативе?
— В известном смысле да, — отвечал редактор. — Конечно, все названные вами лица когда-то мто-то написали, только это было давно и эти вещи уже не в ходу. С этой точки зрения их имена могли бы уступить MecTq другим. Однако! Однако наша страна славится прежде всего своими традициями. Наша страна благодарна зачинателям ее обычаев. Наша страна — страна продолжателей этих обычаев, именно это и поняли перечисленные вами коллеги Ойстербунд, Клейн, Шпарцинз и Кизельгур, и если я вычеркну их имена из списка, ко мне и-j высоких инстанций полетят послания с вопросом, уж не хочу ли я лишить страну ее конструктивных элементов, от меня потребуют, чтобы я предъявил решения директивных органов, где бы что-то говорилось об отказе от известных начинаний. Следует ли полагать, станут спрашивать меня в этих письмах, что мы отказались от Шкойдицкой инициативы? Следует ли думать, что Ясмундский почин утратил свое значение? Следует ли считать, что мы вычеркнули Дни Хеллерау из памяти нашего народа? Ну, а поскольку всего этого полагать, думать, считать не следует, то названные вами авторы прочно стоят в моем календаре.
Хаакон Смоллфлит вовсе не имел привычки молча выслушивать столь волнующие сообщения, но подобное открытие — взаимосвязь между верностью страны своим обычаям и невозможностью вычеркнуть из календаря определенных лиц, давно утративших всякое значение, — буквально лишило его дара речи. Правда, это натолкнуло его на некую мысль. Теперь-то уж он знал, как ему добиться, чтобы его поместили в календарь. Надо, стало быть, не просто выражать общественное мнение, как думал он до сих пор, но и облекать свои взгляды в определенную общественно организованную форму.