Мы прошли на кухню. Марина поставила варить кофе и стала делать бутерброды. Все это время она не сводила с меня глаз. Я заплакала. Марина подала мне платок. Я поведала подруге свою печальную историю.
Маринка внимательно слушала, губы ее дрожали, в глазах плескалось сочувствие. Когда я замолчала, она отпила из своей кружки и тихо произнесла:
— Почему ты не позвонила мне раньше, когда был жив Матвей и когда у тебя все было хорошо?
— Прости. Знаешь, только сейчас я начинаю понимать, что у меня ничего хорошего с Матвеем не было. Он любил меня, не спорю, да и я его тоже, только это была вовсе не я, а бездушная, холеная, зажравшаяся сука. Я не звонила потому, что, будучи замужем, стала неудачницей, понимаешь? Мне не хотелось ворошить то, что было связано с моей театральной студенческой жизнью. Я не состоялась как личность. Половина наших однокурсников ведет какие-то программы на телевидении, даже те, кто вообще не подавал никаких надежд. Это профессиональная зависть, пойми. Ты для меня была бы напоминанием о моей несбывшейся мечте, а это для меня очень больно. Мне казалось, что ты стала замечательной актрисой, играешь в солидном театре…
— Это не объяснение.
— Может быть.
— Я не стала замечательной актрисой, а осталась преподавать на кафедре.
— Почему?
— Не каждый может пробиться туда, куда он хочет. К тому же я никогда не подавала каких-то особых надежд.
— Ты замужем?
— Разведена. Детей нет. Я хотела тебе позвонить, но не позволяла гордость. Ты очень резко оборвала наши отношения, казалось, что, кроме Матвея, для тебя вообще больше никто не существует. Позже это стало навязчивой идеей.
— Надо было позвонить.
— Думаешь? Мне казалось, что тебе это не надо. Послушай, давай выпьем.
— Давай.
Маринка достала бутылку бренди, и мы начали смаковать этот божественный напиток.
— Тебе на работу сегодня надо? — поинтересовалась я.
— Завтра, — ответила она.
Не прошло и часа, как все стало по-прежнему, словно и не было этих долгих лет. Маринка никак не могла успокоиться, глядя на мою голову.
— Послушай, а давай я тебя покрашу. У меня краска есть классная.
— Какой цвет?
— Темный гранат.
— Ты думаешь, седина закрасится?
— Конечно. Это же не красящий шампунь, а настоящая итальянская краска. Моя мама такой постоянно пользовалась.
— Кстати, а где твоя мама?
— Умерла год назад.
— Извини, я не знала.
— Ничего страшного, ты много чего не знала. Так ты будешь краситься?
— Буду, — улыбнулась я.
— Тогда сними с себя это тряпье и надень мой халат.
— Между прочим, я купила это тряпье за четыреста баксов…
— Ты ненормальная, — засмеялась Маринка.