Дверь открылась не сразу, но по теплой волне, обдавшей Перегудова из чрева жилища, тот понял, что не ошибся — эпицентр ужасных извержений находится именно здесь.
Адвокат предстал перед ним в каком-то рваном рубище, типа безразмерной рубахи без ворота с уполовиненными рукавами, спадавшем ему до колен, и в заляпанных белой краской трикотажных штанах с пузырями на коленях. Небритый, с всклокоченными волосами и многоцветным фингалом вокруг левого глаза, он напоминал прислужника Люцифера.
— Ты что, опыты проводишь? — зажимая нос, спросил Перегудов.
— Какие опыты? Селедку жарю… Проходи.
— Селедку? — задыхаясь, Влад проследовал за ним на кухню. — А я думал, клопов травишь чем-то современненьким. Открой окно — скопытнуться можно!
Адвокат распахнул окно, и на кухне чуть просветлело, стало полегче дышать.
— Признайся честно, Сеня, ты, видимо, надумал приватизировать весь дом в одиночку и для начала выживаешь соседей.
Адвокат не ответил. Он повернулся к плите и снял крышку сковороды:
— Во!..
— Что, во?.. — спросил Перегудов, с недоумением разглядывая странное жарево на дне посудины, вид которого просто не поддавался описанию.
— Селедка по вьетнамскому рецепту! — самодовольно объявил Адвокат.
Взгляд Влада скользнул по столу. В бардаке сваленных в кучу немытых тарелок и кружек, на каком-то развернутом журнале, он заметил одну неразделанную рыбину и чуть не подавился — теперь уже смехом:
— Ты что, кудесник, соленую сельдь жарил?
— А что — классная вещь. Меня вьетнамцы-студенты в поезде научили. Берешь бочковую селедку, на куски ее, плавленый сырок на терку, посыпаешь сверху, а на самый верх свеколки с красным перцем и потом жаришь…
— На трансформаторном масле, да? — подколол Перегудов.
— Почему на трансформаторном? — У Адвоката всегда было туговато с юмором. — На обычном…
— Пусть на обычном. И ты этот деликатес собираешься хавать?
— Конечно буду, никаких вопросов.
— Мудак! — коротко изрек Перегудов.
— Почему мудак? — совсем не обидевшись, спросил Адвокат. — Вьетнамцы ведь жрут да еще и хвалят.
— Вьетнамцы-то ладно, они может с голодухи такую херовину во времена Хо Ши Мина выдумали. Они и червей, и саранчу жрут — ты будешь?
— А я, думаешь, не с голодухи? Когда хавать нечего, и подоконник грызть начнешь. Моя, стерва, снова в Польшу свалила, все бизнесменша сраная угребла: жрачку, деньги до сантима, ничего не оставила…
— Как ничего? Такой бланш на память нарисовала, — снова съехидничал Перегудов.
— Это я упал. — Адвокат потер глаз. — На перила. По пьяни поднимался, в подъезде света не было.
— Не ..зди-ка ты гвоздика, — оборвал его россказни Перегудов. — Своей теще байки пой. Я ведь зачем к тебе: одевай, что получше, и поехали на кладбище.