— Из него получится прекрасный vigneron[19], — дипломатично заметила Ава.
— Жан-Поль еще в детстве столкнулся с изнанкой нашего ремесла, вдоволь наглядевшись на козни и интриги, и вот в какой-то момент он утратил интерес к виноделию, а я потерял сына.
— Разве не все дети проходят этот этап? Они восстают против родителей и отстаивают независимость, пытаются жить своей жизнью. Жан-Поль вернется к вам.
— Не знаю. Я возлагал на него большие надежды.
— Не будьте слишком суровы, Анри. Ни к себе, ни к сыну. Если ослабить поводья, лошадь не убежит, но если их натянуть сверх меры, конь понесет.
— Вы слишком мудры для столь юного создания.
— Все дело в шпинате, который я ем. Он хорошо действует на мозги, — отшутилась Ава.
— Тогда и мне стоит приналечь на шпинат.
Сад Антуанетты цвел, наполняя воздух дивным благоуханием. На увитой розами стене появились бледно-красные бутоны, а в огромных каменных вазах уже тянулись вверх белые тюльпаны, желтый крестовник и фиалки. Нежно-зеленые самшитовые бордюры окаймляли буйные заросли диких нарциссов, жимолости и маргариток. В воздухе разливался сладкий аромат весны, в ветвях кедров и сикоморов весело щебетали птицы, захваченные любовной игрой. В самой середине этого изысканного, искусно разбитого сада блестел декоративный пруд со статуей. Маленький мальчик тянулся изо всех сил, пытаясь поймать летящую птицу. Ава восхищенно замерла, разглядывая скульптуру. Пальцы мальчика едва касались крыла, и со стороны казалось, что птица парит в воздухе. Жан-Поль медленно подошел и встал позади Авы.
— Потрясающе, правда? — произнес он.
Ава с улыбкой обернулась.
— Похоже на скульптуру мальчика с дельфином, которая стоит на набережной Виктории в Лондоне.
— Эту скульптуру мама заказала для меня.
— Правда?
— Да. Мальчик — это я, а птица символизирует свободу. Как видишь, я почти дотянулся до нее.
— Ты сможешь обрести свободу в Хартингтоне.
— Я знаю, — прошептал он так тихо, что Ава едва разобрала слова. Легкий ветерок разметал ее волосы. — Мне хочется поцеловать тебя в шею.
— Будь осторожен.
— Я француз. Я говорю то, что чувствую.
— Прошу тебя, поберегись, мистер Француз. За нами наблюдают.
— Им нет до нас никакого дела, мой персик. Они заняты беседой: обсуждают историю винодельни и великие морозы 1891 года. Папа не перестанет тревожиться за виноградники, пока не пройдут пасхальные заморозки. — Жан-Поль тяжело вздохнул. — А меня морозы совершенно не волнуют. Мне хочется лежать, тесно прижавшись к тебе, в теплом домике у реки, в спальне под самой крышей. Я расцеловал бы всю тебя, медленно смакуя, наслаждаясь букетом, как пробуют драгоценное вино. Я изведал бы каждое потайное местечко на твоем теле.