— Да, — Генриетта, кажется, только сейчас осознала, что она делает. — Это «Игдразиль», господин Пуаро.
— Откуда это название?
Она объяснила происхождение дерева.
— Значит, если вы что-то машинально рисуете, думая совсем о другом, у вас всегда получается Игдразиль?
— Да. А вообще рисовать что-то, об этом даже не думая — странная вещь, не так ли?
— Здесь, на скамье, над очками субботней партии в бридж, в павильоне воскресным утром…
Рука с карандашом напряглась и замерла, а ее обладательница сказала беззаботным тоном позабавленной собеседницы:
— В павильоне?
— Да, на круглом металлическом столе.
— А, тогда, наверное, днем в субботу.
— Днем в субботу рисунка не было. Когда в воскресенье Гаджен уносил стаканы из павильона — а это было в полдень — на столе ничего не было. Я спрашивал его, и он ответил совершенно определенно.
— Значит, это было…, — она мгновенно поразмыслила, — ну конечно, в воскресенье, во второй половине дня.
Все еще приятно улыбаясь, Эркюль Пуаро покачал головой.
— Думаю, что нет. Люди Грейнджа все время были у бассейна, фотографируя тело, извлекая из воды револьвер и так далее. Они ушли в сумерках. Если бы кто-то входил в павильон, они бы видели.
Подбирая слова, Генриетта сказала:
— Теперь я вспомнила. Я пришла туда довольно поздно. Уже вечером, после обеда.
— В темноте рисовать невозможно, мисс Савернек! — Голос Пуаро стал резок. — Уж не хотите ли вы мне рассказать, что ходили в павильон ночью и там стояли в задумчивости у стола, набрасывая дерево, но не имея возможности видеть, что вы делаете?
— Я говорю вам правду, — мягко сказала Генриетта. — То, что вы не верите — естественно. У вас свое представление о правде. Какое, кстати?
— Я полагаю, что вы были в павильоне в воскресенье после полудня, когда Гаджен уже унес стаканы; что вы стояли у стола, наблюдая за кем-то либо ожидая кого-то, и, машинально достав карандаш, набросали свое дерево, не вполне сознавая, что вы делаете.
— Меня не было в павильоне в это время. Я сначала недолго была на терассе, потом взяла садовую корзину и пошла к грядкам с георгинами. Я обрезала головки цветов, а кроме того подвязала несколько полегших астр. Оттуда, ровно в час, я пошла к бассейну. Все это я уже сообщала инспектору Грейнджу. Я не приближалась к бассейну в предполагаемое время убийства.
— Так рассказываете вы. Но Игдразиль свидетельствует против.
— Вы были там и вы стреляли в доктора Кристоу, или вы были там и видели убийцу. Либо же кто-то, кому известна ваша привычка, намеренно нарисовал дерево, дабы бросить подозрение на вас.