Парадная дверь вывела ее на прекрасное осеннее солнце. Сэр Генри Энгкетл сидел на плетеном стуле, читая «Таймс». Он поднял взгляд и улыбнулся. Он любил Мэдж.
— Что скажете, дорогая?
— Я проспала все на свете, наверное.
— Второго завтрака вы еще не пропустили, — сказал сэр Генри, улыбаясь.
Мэдж уселась рядом и сказала со вздохом:
— До чего у вас приятно!
— А вы как будто немного осунулись?
— Да нет, я в форме. Как все же хорошо удрать подальше от этих толстух, норовящих натянуть платьице на размер-другой поменьше!
— Выглядит это, наверное, устрашающе.
Сэр Генри помолчал и добавил, глянув на ручные часы:
— Эдвард будет поездом в 12.15.
— Вот как? — вымолвила Мэдж и сделала паузу. — Я уже давно не видела Эдварда.
— Он все такой же. Почти не покидает Айнсвика.
«Айнсвик, — подумала Мэдж, — Айнсвик!» У нее заныло сердце. Те счастливые дни в Айнсвике…
Поездки туда предвкушались месяцами. «Я собираюсь в Айнсвик». За много-много дней она лежала без сна ночи напролет и думала об этом. И день, наконец, наставал. Маленькая сельская станция, где лондонский экспресс останавливается лишь по заявке кондуктора. «Даймлер», ждущий снаружи, просека, последний поворот под арку ворот и дальше парком, покуда не выезжаешь на простор… И вот он, дом — большой, белый, приветливый. Старый дядя Джеффри в пестрой твидовой куртке… «Ну-ка, молодежь, веселись!» И они веселились: Генриетта — только что из Ирландии, Эдвард, наездами из Итона, и она сама — из безобразного фабричного городишки на севере. До чего все это было похоже на рай! Но самое главное — Эдвард, Эдвард! Высокий, мягкий, застенчивый и неизменно добрый. Только, разумеется, никогда не уделявший ей много внимания, потому что здесь же была Генриетта.
Мэдж вспомнила, как была удивлена и едва поверила, когда Тремлет, старший садовник, сказал:
— В один прекрасный день это поместье достанется мистеру Эдварду.
— Но почему, Тремлет? Он же не сын дяди Джеффри?
— Он наследник, мисс Мэдж. Это называется «заповедная собственность»[3]. У мистера Джеффри — одна дочь, миссис Люси. Но она не может наследовать по причине женского пола, а мистер Генри, как ее муж, приходится мистеру Джеффри троюродным братом, Дальше, чем мистер Эдвард.
И вот Эдвард живет в Айнсвике. Живет один, почти безвыездно. Мэдж порой задумывалась: не уязвлена ли Люси утратой Айнсвика? У Люси всегда был такой вид, будто ничто и никогда не могло бы ее уязвить. Но Айнсвик прежде был ее домом, а Эдвард всего лишь ее двоюродный брат, да еще двадцатью годами моложе. Ее отец, старый Джеффри Энгкетл, был величайшим чудаком графства. После его смерти Люси получила огромное наследство, а Эдвард был сравнительно небогат: у него, правда, хватало средств, чтобы содержать имение, но сверх того оставалось уже немного. И нельзя сказать, что у него были дорогостоящие слабости. Он одно время состоял на дипломатической службе, но, став хозяином Айнсвика, ушел в отставку и переехал жить в свое владение. Склад ума у него был книжный, он собирал первоиздания и пописывал статейки для безвестных журналов. И он трижды просил руки своей троюродной сестры, Генриетты Савернек.