Она слышала утомление в его голосе.
— Как там Крэбтри?
— Еще рано говорить, но, по-моему, я понял, в чем дело. Если это так, — его шаги опять ускорились, — мы на пороге открытия.
— Ты хочешь сказать, что будет найдено средство от болезни Риджуэя? Что от нее не будут умирать?
— Разве что случайно.
«Какие странные люди — врачи», — подумала Генриетта. Случайно!
— Иначе говоря, это откроет широчайшие возможности.
Он глубоко вздохнул.
— Приятно оказаться здесь, приятно наполнить легкие этим воздухом, приятно видеть тебя. — Он издал один из своих внезапных быстрых смешков. — И это все будет приятно Герде.
— Герда, разумеется, просто обожает бывать в «Пещере»?
— Конечно. Кстати, встречал я Эдварда Энгкетла раньше? Не могу припомнить. Такое невыразительное, ускользающее лицо.
— Эдвард прелесть. Я всегда была без ума от него.
— Ладно, давай не будем тратить время на Эдварда. Ни один из этих людей не стоит траты времени.
Генриетта тихо сказала:
— Иногда, Джон, я боюсь тебя!
Он повернул к ней изумленную физиономию.
— Ты так невнимателен, так — да, слеп!
— Слеп?
— Ты не сознаешь — ты не видишь — ты на редкость черств! Ты понятия не имеешь, что думают, что переживают другие.
— Я мог бы утверждать как раз обратное.
— Ты видишь, конечно, но только то, до чего снисходишь. Ты похож на прожектор. Мощный луч выхватывает нужное тебе место, а вокруг него тьма!
— Генриетта, милая, о чем ты?
— Это опасно, Джон! Ты убежден, что ты всем нравишься, что все хорошо к тебе относятся. Люди вроде Люси, например.
— Я не по душе Люси? — озадаченно спросил он. — Я всегда был у нее любимчиком.
— Итак, ты готов поручиться, что нравишься ей? А я в этом не убеждена. А Герда, а Эдвард… о, а Мэдж, а Генри! Ты знаешь, что они испытывают к тебе?
— А Генриетта? Знаю ли я, что испытывает она?
Он на миг поймал ее руку.
— В любом случае — я уверен в тебе.
Она высвободила руку.
— Ни в ком не будь уверен в этом мире, Джон!
Его лицо помрачнело.
— Для меня это пустые слова. Я уверен в тебе, я уверен в себе. По крайней мере…
Он весь вдруг как-то переменился.
— Ты что, Джон?
— Знаешь, что я сам услышал от себя сегодня? Нечто совершенно нелепое: «Я хочу домой». Это мои собственные слова, но я не имею ни малейшего понятия, что они означают.
Генриетта сказала медленно:
— В твоем сознании наверняка были какие-то образы.
Он ответил резко:
— Никаких. Решительно никаких.
За ужином Генриетту посадили рядом с Дэвидом, и со своего конца стола Люси телеграфировала тонкими бровями — не приказы, нет — Люси никогда не приказывала, — но просьбы. Сэр Генри, чувствовавший себя всего лучше с Гердой, вполне в этом смысле преуспел. Джон с насмешливым лицом следил за петлями и скачками оригинального мышления Люси. Мэдж несколько высокопарно разговаривала с Эдвардом, выглядевшим чуть рассеяннее обычного.