— Сэр Генри лишь кавалер ордена Бани, — объяснила она, — а что до степени родства, так у него оно очень далекое.
— А после Эдварда Энгкетла кому он должен перейти, этот Айнсвик?
— Вот странно. Я никогда не думала об этом. Если Эдвард не женится, — она запнулась. Тень пробежала по ее лицу. Хотел бы сейчас Эркюль Пуаро знать, что за мысль вдруг посетила ее.
— Наверное, — сказала Генриетта медленно, — он отойдет Дэвиду. Так вот зачем…
— Что — зачем?
— Почему Люси пригласила его… Дэвид и Айнсвик? — Она покачала головой. — Они никак не подходят друг другу.
Пуаро указал вперед, на тропку.
— Вы по этой тропе спускались к бассейну вчера?
Ее пробрало легкой дрожью.
— Нет, по той, что ближе к дому. А по этой шел Эдвард. — Она вдруг повернулась к нему. — Надо ли снова возвращаться к этому? Мне жуток этот бассейн и сама «Пещера» тоже.
Пуаро зашептал:
Зловещ оскал и жуток зёв пещеры:
Средь вереска разверзшаяся твердь.
Клыки камней сочатся кровью щедро
И, что не спросишь, — эхо молвит: «Смерть!»
Генриетта повернула к нему удивленное лицо.
— Теннисон, — сказал Пуаро, гордо кивнув головой. — Стихотворение вашего лорда Альфреда Теннисона.
— И, что ни спросишь, эхо… — она продолжала, почти для себя самой. — Ну да, конечно… так оно и есть. Эхо!
— О каком это вы эхе?
— Об этом вот месте. Я почти уже поняла это однажды — когда мы с Эдвардом поднимались в субботу на холм. Эхо Айнсвика. И что мы есть такое — мы, Энгкетлы. Мы отзвуки, отголоски, эхо. Мы не настоящие — каким, например, был Джон, — она повернулась к Пуаро. — Жаль, что вы не знали его, господин Пуаро. Все мы тени рядом с Джоном. Джон был действительно живым.
— Да. Даже когда он умирал.
— Знаю. Вы не могли не почувствовать… И вот Джона нет, а мы, призраки, живем… Это, знаете, похоже на дурную шутку.
Юность опять исчезла с ее лица. Ее губы искривились, как от внезапной боли. Когда Пуаро обратился к ней с вопросом, она сперва не поняла, о чем он говорит.
— Извините, что вы сказали, господин Пуаро?
— Я спросил, как ваша тетушка, леди Энгкетл, относилась к доктору Кристоу?
— Люси? Кстати, она мне двоюродная сестра, а не тётка. Он ей очень нравился.
— А вашему — тоже, кажется, кузену? — господину Эдварду Энгкетлу, также нравился покойный?
Ее голос, подумал он, прозвучал чуть сдавленно, когда она ответила:
— Не очень — но ведь он едва знал его.
— А ваш другой кузен, господин Дэвид Энгкетл?
Генриетта улыбнулась.
— Думаю, Дэвид нас всех ненавидит. Он проводит время в библиотеке. Читает «Британскую энциклопедию».
— О, внушительный характер.
— Мне жаль Дэвида. Дома ему приходится несладко. Его мать больна — не вполне нормальна. Единственный способ самозащиты для него — поверить в свое превосходство над прочими. Пока это действует — все хорошо, но чуть не сработало — и сразу виден беззащитный Дэвид.