Смирнин на это лишь скорбно заметил:
— А я еще никогда нигде не был, кроме Петербурга и Москвы.
— Неужели? — удивился Мустафетов. — Впрочем, ведь и я еще не бывал за границей. Да меня и не тянет: я люблю Россию, почти не знаю иностранных языков… Ну, а вот вы-то с вашим образованием!..
— Я не только нигде не был, но мне и вообще навряд ли суждено когда-либо дождаться в жизни счастья.
— Почему?
— Да средств своих нет никаких; добрые родители сами догадались все прожить и в долгах умереть, а с неба денежки не валятся… Наследства в виду тоже не имеется.
Мустафетов вперил взор в лицо собеседника, точно изучая его черты, и, видимо, обдумывал свое. Но ему подали шашлык с рисом, и он обратил все внимание на второе блюдо своего несложного обеда. Так же, как и с супом, он обходился и с этим спокойно и, лишь когда все доел, проговорил:
— Да, действительно, с неба капиталы к вам на колена не свалятся. Но если вы сами твердо знаете это и все-таки продолжаете желать очень больших денег, то нельзя же тратить время попусту, сидеть сложа руки и только охать да вздыхать. Это ведь получается по системе перезрелой девицы, ожидающей суженого.
Смирнин кисленько улыбнулся и прежним удрученным голосом спросил:
— Но что же делать прикажете?
Армянин помолчал и неожиданно спросил:
— Скажите, пожалуйста, Иван Павлович, какую должность занимаете вы в банке «Валюта»?
— Помощника бухгалтера.
— Так-с, так-с! Помню, вы уже раз говорили это мне. И, если не ошибаюсь, вы состоите одним из помощников бухгалтера в отделении приема вкладов на хранение?
— Совершенно верно, Назар Назарович!
— Вы рассказывали, что на вашей обязанности лежит записывание приносимых вкладов в особую квитанционную книгу. Так ведь? Ваши занятия в этом отношении не изменились еще?
— Все так, все по-прежнему.
— Что ж, это отлично!
— Почему же отлично? По-моему, тоска убийственная и досада вечная от перечня чужих богатств!
— А что же, разве большие богатства через ваши руки проходят?
— Бывают огромные! Сотни тысяч, случается, по одной квитанции вносятся одним лицом.
— Почему же вы говорите это таким удрученным голосом? — с иронической усмешкой спросил Мустафетов. — Мне кажется, чем больше сумма отдельной квитанции, тем лучше.
— Да, лучше для вкладчика, но мне-то какая от этого польза или какое удовольствие? Одно только подтверждается — собственное бессилие рядом с этим правом на все житейские радости.
— А вам очень хочется денег? — спросил вдруг Мустафетов, не спуская взгляда своих черных глаз со Смирнина.
— Как же не хотеть! До смерти хочется! Так хочется, что иной раз я даже думаю: не лучше ли убить себя? Хоть всем мучениям конец!