— В далеких степях половецких, у славного князя Аэпы, была красавица дочь. Полюбился ей статный русский князь Юрий, по прозванию Долгорукий. Соединил Господь их браком. Среди детей, рожденных от этого союза, был один, высоко отмеченный судьбою. Все было дано ему: мужество, сила и храбрость, ум острый властителя-мужа. В кровавых боях прошло его детство, но средние годы протекали спокойно, враги трепетали пред ним. Благочестием полон, воздвиг он множество храмов, но тяжкие дни испытаний в грядущем ему уготовила старость. Не должен вверяться он близким своим — иначе погибнет!..
Нищий замолк, молчал и князь. Он протянул старику кису с деньгами, но тот отрицательно покачал головой.
— Не надо мне, раздай убогим! А я — я буду молить Творца, да сохранит Он тебя невредимым! — проговорил старик и, поклонившись князю, вышел.
— Оставь меня одного! — прошептал Максиму расстроенный князь.
Марина рассказала о встрече со стариком нищим Мирону.
Старый изограф, тяжело вздохнув, промолвил:
— Ой, не говори, паренек! И впрямь собираются грозные тучи над матушкой-Русью… Много годов живу я на белом свете, и все нет мира между князьями нашими… Знаешь, паренек, «сказ» про веник. Может, слыхивал? А коль не слыхал, так я тебе расскажу! Было у стар-человека много сынов. Задумал он умирать, позвал детей своих к себе и показывает им веник: «А ну-ка, сынки милые, попробуйте-ка сломать его!» Пытались сыновья — не могли. Развязал старик веник: «А теперь попробуйте!» — сказал он им, подавая по прутику… Стали сынки ломать — все прутья переломали. «Вот видите! — сказал отец. — Коли вместе, дружно жить будете, никакая вас сила не осилит, а если вразброд пойдете да друг на друга восстанете, враги вас легко порознь одолеют, и пропадете вы, как эти прутики!» Так и наши князья, — закончил Мирон, — коли жили бы в миру, силу бы хранили, а то теперь совсем пропадают!.. Слушай, молодец! — промолвил старик. — Придет время, когда тебя и меня не станет: сольется вся Русь под единою властною рукою, сильна, могуча сделается она, и никакой враг ее тогда не одолеет!
С изумлением слушала Марина пророческие речи старого изографа; такою искренностью дышали они в устах этого простого старика.
Мирон, кряхтя, улегся на покой, девушка вышла из избы и, пораженная чудной красотою ночи, долго сидела на завалинке, мечтами переносясь к далекой от нее матери и обоим братьям, родному и названому. Она невольно тосковала по ним, сердце болело от неизвестности.
«Господи, помоги мне все так устроить, чтобы я могла перевезти сюда свою матушку и смело открыться братьям!»