— На каком же положении ты у них теперь находишься? — допрашивал он дочь.
— Да просто, чтобы Марфе Александровне не быть одной, компанию ей составляю, — неохотно ответила Полинька.
— Гм… компанию. — И, не зная, что к этому прибавить, капитан ограничился глухими угрозами: — Смотри ты у меня!.. Если что узнаю, запру тебя, голубушка, на замок; не посмотрю, что из младенцев вышла и с вельможами дружбу водишь.
Деньги, которые отец дал ей в день появления к ним мадемуазель Лекаж, она отдала ему назад дней через пять.
— Я купила все, что мне нужно, благодарствуйте, — сказала она при этом.
— На какие деньги?
— Да ведь не даром же я у Воротынцевых все дни провожу, — небрежно ответила девушка.
— Прибавили они тебе, значит, жалованье? Сколько же ты теперь получаешь? — продолжал любопытствовать старик.
— Сколько хочу, — засмеялась Полинька и, вынув из ридикюля сверток с золотыми, подала его отцу со словами: — вот, спрячьте, пожалуйста.
Капитан пересчитал червонцы, их было десять.
— Это что же? — спросил он, хмуря свои седые брови, и вдруг, сообразивши что-то, напустился еще больше и запальчиво крикнул: — Уж не стоит ли тебе куры Воротынцев? Смотри ты у меня!.. Если я такое что-нибудь узнаю…
Ему не дали договорить.
— Это — деньги Марфы Александровны, а господина Воротынцева мы и не видим вовсе; он теперь даже и к обеду из своего кабинета не выходит.
Капитан успокоился: он знал, что дочь никогда не лжет.
— И какие такие у него заботы?! — раздумчиво произнес он как бы про себя, но пытливо посматривая на Полиньку.
— Не знаю, право; кажется, в делах по имениям какое-то расстройство, — заметила она.
— Хорошо, кабы только это! — вздохнул старик. — Та, стрекоза-то, болтала про дела поопаснее этих.
— Мало ли что болтают, всех не переслушаешь, — с досадой возразила девушка.
Но Ожогин не унимался. Ему давно хотелось исчерпать до дна эту тему, чтобы между ним и дочерью не было больше недоразумений в этом отношении.
— Оно, конечно, очень вероятно, что все это — враки и ничего больше, однако я на всякий случай должен предупредить тебя, чтобы ты отнюдь и ни при каких обстоятельствах не забывала, что твой отец за собою сорок лет беспорочной службы имеет и вот этой кавалерией удостоен, — выпрямляясь и гордо выпячивая грудь, указал он на Георгиевский крест, белевший у него в петлице. — Сорок лет беспорочной службы царю и отечеству! — выкрикнул он так громко, что дремавший в прихожей казачок вздрогнул и скатился кубарем с коника, растерянно оглядываясь по сторонам. — Да, сударыня, — продолжал капитан, принимаясь расхаживать по комнате и грозно поглядывая из-под нависших бровей на дочь, — зверь я травленый, можно сказать. Подбивались ко мне со всяческими смущеньями и в двадцать четвертом году