Полинька поспешила на все согласиться.
Прошло еще несколько дней, и наконец ожидаемый с трепетным нетерпением вечер настал.
Но тут случилось происшествие, усилившее волнение и страх Полиньки за последствия задуманной затеи, а вместе с тем и решимость во что бы то ни стало действовать. Григорий рассказал ей, что у Ратморцевых идет речь о том, чтобы отправить его в Спасское с мсье Вайяном на первой неделе Великого поста.
— Вот видите, я был прав, уверяя, что я им в тягость, — повторил он с отчаянием. — Сами они, дяденька, тетенька и сестрицы, собираются ехать ранней весной в то имение, что у них близ Воротыновки, там, где моя мать родилась и похоронена, где умерла моя бабушка, а меня брать с собой не хотят.
Он был бледен, глаза его были красны от слез, и губы дрожали.
У Полиньки сердце разрывалось от жалости, но она казалась так холодна и сдержанна, что Григорий не высказал ей и сотой доли того, что терзало его душу.
Ратморцевы должны были прожить в Гнезде все лето. Он целых шесть месяцев не увидит Сони, а может быть, и дольше; вернувшись в Петербург, найдут, может быть, удобным оставить его в Святском. И будут правы: он играет такую жалкую роль в доме, с тех пор, как Ратморцевы стали жить открыто, принимать людей, относящихся к презрительным недоверием к его правам. А главное — Соня!.. Их так старательно отдаляют друг от друга, что им по целым неделям не предоставляется случая перекинуться словом, но все-таки он ее хоть изредка, хоть урывками, да видит, за обедом, за чаем, в сумерках, перед тем как приехать гостям. Случается иногда, что сестры забегают в его комнату, на минутку, правда, но все-таки он их видит, а в Святском он будет и этого лишен. И мало-помалу они от него отвыкнут, и Соня его разлюбит.
«Что же тогда, для чего же жить?» — думал он.
Отчаяние придало ему смелости.
— Давно не видели вы Марфы Александровны? — спросил он у Полиньки, неожиданно прерывая арию, которую она заставляла его петь, и, не дожидаясь ответа, прибавил торопливо и прерывающимся от волнения голосом: — Пожалуйста, съездите к ней, узнайте там, что случилось. Ее поверенный сказал Бутягину, будто ей обещали выхлопотать, чтобы ее братьев приняли в пажеский корпус под именем Воротынцевых. Если ей это удастся, мое дело можно считать погибшим, значит, сам царь…
— Не сомневайтесь в справедливости царя! — с резкостью перебила его Полинька и, оглянувшись на дверь, за которой ей послышались шаги отца, приказала ему кончить арию. Когда же, краснея от смущения, он запел, она сказала, понижая голос: — Мы переговорим с вами об этом послезавтра.