Из всех фамильных портретов родни своего мужа Людмила Николаевна больше всех любила этот. Не раз, глядя на него, она жалела, что бабушки нет в живых и что она не может ей сказать, до какой степени она ей симпатична.
С теми, кто уверял, что ее муж похож на свою бабку, Людмила Николаевна вполне соглашалась. У него были такие же тонкие черты лица, задумчивые глаза, серьезное выражение в резко очерченной линии рта, кудрявые белокурые волосы, как у той грациозной молодой женщины в костюме конца прошлого столетия, что была изображена на портрете.
Дочери были в него. Но в них уже ничего не оставалось воротынцевского — ни упрямства, выражавшегося у Сергея Владимировича в нижней части лица со слегка выдающимся подбородком, ни высокого роста, ни его широкой, крепкой груди, ни сильных мускулов. У них задумчивость во взгляде переходила в мечтательность, нежность души — в болезненную чувствительность, восприимчивость ума — в экзальтированную впечатлительность. Они были не от мира сего, неспособны к борьбе со злом и страстями, и другой жизни, кроме той, что они вели в родительском доме, полной тихих радостей, любви и ласк, они не вынесли бы.
— Добрая она была барышня, ласковая да приветливая, — продолжала между тем распространяться Акулина про барышню-сироту. Все мы в ней души не чаяли, вот как теперь в наших барышнях. И как потом узнали мы через людей, что приехали оттуда с Александром Васильевичем, про ее злую судьбу…
Ей не дали кончить. Параллель, проведенная между этой несчастной и ее детьми, неприятно поразила Людмилу Николаевну.
Трагическая судьба Марфиньки ужасала ее, но в этом ужасе была доля брезгливости к темному происхождению этой несчастной и, как не осуждала она ее обольстителя, а все же в глубине души допускала, что он мог возненавидеть свою жертву после того, как, ослепленный страстью, совершил колоссальную глупость: обвенчался с нею. Разве она ему была пара, это дитя преступной любви, выросшее среди челяди в глухой степи? И разве мог он привезти ее в Петербург, чтобы представить родным как свою жену? Разумеется, нет. Можно себе представить его отчаяние, когда он понял всю безвыходность своего положения! Эта Марфинька была даже не дворянка, а мещанка, почти то же самое, что крепостная, и должна была смотреть на Воротынцева, как на барина. Что за безобразные должны были быть отношения между ними!
Сопоставление ее чистых, прелестных невинных ангелов, Вериньки и Сони, с этой незаконной дочерью пропащей девушки, опозорившей семью своим легкомысленным поведением, оскорбляло материнские чувства Ратморцевой.