Через несколько дней Людмила Николаевна с семьей была уже в Петербурге.
— Ну, Милуша, наконец-то мы одни! — вырвался у Сергея Владимировича вздох облегчения.
Уж много часов прошло после его встречи с семьей, после первых излияний и обычных расспросов про путешествие, происходивших при свидетелях. После ужина и продолжительной беседы с дочерьми и мсье Вайяном Сергей Александрович, благословив детей на сон грядущий и сказав несколько теплых слов их учителю, не тотчас же пошел к жене, а сначала удалился в кабинет, чтобы, как всегда, позаниматься делами, перед тем как идти спать. Но сегодня он был так взволнован, что даже и не присаживался к письменному столу, а ходил взад и вперед по комнате до тех пор, пока на часах не пробило двенадцать. Тогда, убедившись, что в доме все огни погасли, он потушил лампу, взял зажженную свечу и прошел на половину жены узким потайным ходом, проделанным в каменной стене еще при покойном его отце, большом охотнике до подобных оригинальных затей, придававших пикантность ночным свиданиям с законной супругой.
Людмила Николаевна тоже с большим нетерпением ждала свидания наедине с мужем. Едва только успел он переступить порог высокой, просторной комнаты с широкой кроватью под зеленым штофным пологом посреди, как между ними завязалась одна из интимных бесед, возможных только между людьми, понимающими друг друга с полуслова и даже без слов умеющих читать в душе друг у друга. Слова не договаривались, ответы произносились раньше вопросов, речь перескакивала с одного предмета на другой с крайней непоследовательностью.
— Я тебе не все написал… Страшные улики против Александра…
— Значит, это верно, что та еще была жива, когда он…
— Когда он женился во второй раз? Да, верно. А кроме того, ее ребенок…
— Неужели он жив?
— Жив. На след его, кажется, уже напали.
— Господи! Ах, Сережа, Сережа! — простонала Людмила Николаевна, в страхе и волнении прижимаясь к мужу. — Что же это будет? Боже, что же это будет!
— Надо надеяться, что все это свершится помимо воли Александра Васильевича.
— О, разумеется! Не такой же он злодей, чтобы родного ребенка…
— Но ведь это надо доказать.
— Он докажет, он такой ловкий.
— Положим даже, что и докажет, но…
— Его брак с Мари будет признан незаконным, и дети от нее… неужели? Но ведь это ужасно, Сережа, это хуже всего, что можно себе представить! Марта еще не пристроена…
— Баронесса всем и каждому рассказывает, что она запретила сыну и думать про дочь Александра Воротынцева.
— Ну, разумеется. Всякая поступила бы так на ее месте. Теперь бедной девушке уже не сделать порядочной партии. А мальчики-то! Мальчики! У них все отнимут, имя, состояние…