9 сентября 200*. Забол
… По возвращении из штаба в «родной угол» капитана Заболотина ждала не слишком тёплая встреча. Мальчишку ничему не научила утренняя стычка — он вновь полез в драку, прямо с порога, с голыми руками. Скрутив его через целую минуту напряжённой борьбы, Заболотин заметил:
— Это даже за попытку не считается.
Пацан захрипел и попытался вырваться. Как следовало из перемежающихся ругательствами слов, то не было попыткой убийства:
— Верни… коробочку, гад, — прошипел юный Индеец, отчаянно извиваясь в руках капитана, но у того хватка была железная.
— Не потерплю наркотиков в моей роте, — припечатал Заболотин, следя, чтобы пацан никоим образом не мог дотянуться ни до своего ножика, ни до кобуры или ножен — самого офицера.
— Я… не в твоей навкиной роте, — мальчишка извернулся и попытался хватануть руку офицера хоть зубами, но тот его быстро усмирил, заломив руки и пригнув к полу.
— Ты. Сам. Захотел. Остаться. С нами, — чётко проговаривая каждое слово, сообщил Заболотин, вместо точек нагибая мальчика всё ниже, пока тот не начал сдавленно скулить. — Вне зависимости от мотивов, которые тобой двигали.
— Верни, — мальчик обмяк в руках офицера, и тот наконец отпустил. Маленький бандит плюхнулся на четвереньки и некоторое время просто тяжело дышал, опираясь на подгибающиеся руки, потом приподнялся и повернул к Заболотину голову, впервые снизойдя до объяснения без дополнительных вопросов: — Без «песка» жить… не выживешь.
В голосе была бесцветная, глухая тоска.
— Ещё как выживешь, особенно от ремня, — пообещал Заболотин, поднимая мальчишку за шкирку — ворот футболки протестующе затрещал, но уцелел — и заставляя сесть на кровать. — Есть в мире ещё куча вещей помимо оружия, смертей и наркоты, — наткнувшись на почти пустой взгляд, в котором где-то в глубине плескалась тоска по «песку» — ПС — и редкими всполохами пробивалась наружу бессильная ненависть, офицер запнулся, но заставил себя говорить дальше, гоня мысль, что мальчик едва ли сквозь «голод» его слышит. — Война старается нами управлять, превратить нас в зверей, но нельзя ей так просто сдаваться. Даже ты должен ещё помнить мирное время. Когда у тебя был дом, друзья. Когда никто никого не убивал.
— Шёл бы ты к навке на болото и там с головой по… — дальше шло уже по-забольски, заковыристо и неприлично — но в целом равнодушно. Послав тусклым голосом офицера, пацан лёг и отвернулся к стенке. И никакие попытки Заболотина его расшевелить не увенчались успехом. Максимум — длинный посыл по не всегда приличным адресам к навке и её родственникам, а обычно — апатичное молчание.