— Тем не менее я вам отвечу, — сказал Уиклифф, — отвечу, потому что выпил и потому что вы, поработав здесь, больше нигде не найдете места, так что, наверное, придется вас оставить.
— Да, ваша светлость. — Улыбка заиграла на ее губах. — Это замечательно.
— Я пришел сюда полюбоваться звездами, они напоминают мне о времени, проведенном на море.
Элиза отвела от него глаза и взглянула в ночное небо.
— Их мало, — сказала она.
Проследив за ее взглядом, Уиклифф тоже посмотрел на луну.
— Да, но в океане можно увидеть миллион звезд. Вы когда-нибудь выезжали из Лондона, Элиза?
— Однажды. В Брайтон, — ровным тоном сказала она.
— Приятное было путешествие?
— Меня сразили великолепие павильона, морской воздух, романтичность праздника… Но вся эта затея была ошибкой.
— Признаюсь, я заинтригован, — пробормотал он, подавшись к ней. Женщины часто говорили, что он нависает, довлеет над ними. Некоторые находили это пугающим, другие — неотразимым. Элиза не отпрянула.
— Вы так и останетесь заинтригованным! — дерзко ответила горничная и торопливо добавила: — Ваша светлость.
Уиклифф широко улыбнулся и протянул ей бутылку.
— Еще?
— Пожалуй.
Когда она выпила, он забрал у нее бутылку и отхлебнул сам. Они погрузились в дружеское молчание и смотрели поверх городских крыш на редкие звезды. Здесь, на пустой крыше, Уиклифф остро ощущал ее присутствие.
Нарушив тишину, Элиза спросила, о чем он думает.
— Не имею привычки поверять свои мысли горничным, — отрезал Уиклифф, главным образом чтобы напомнить об этом себе.
— Конечно, — согласилась она. — Но вы выпили со мной.
Он не слишком придерживался герцогских манер, и теперь казалось нелепым вспоминать о церемониях и отказываться от приятной беседы с хорошенькой девушкой, которая могла пить бренди, как мужчина.
— Суть в том, что… Я знаю, мое место здесь, но я хочу быть в другом месте. — Он величаво указал на небо — широкий мир за пределами Лондона.
Элиза проследила взглядом за его жестом и поняла: он имеет в виду дальние уголки мира. Она знала, что он часами шагает по Уиклифф-Хаусу, словно зверь в клетке — как бы хороша эта клетка ни была, — в поисках выхода.
— Вы отлично знаете свои слабые и сильные стороны, — сказала она.
Неукротимый, немного испорченный, но он не глуп. А еще он красив, возмутительно красив. Поэтому Элиза изо всех сил старалась быть собранной и спокойной, словно потягивать бренди с герцогами на крыше для нее обычное дело.
Но она остро сознавала, как торопливо бьется ее сердце. Ее взгляд все время возвращался к его рту. Она постоянно представляла свои губы на его губах.