Эсэсовец словно прочел мысли Бурцева. Повернулся к тевтонам:
– Обыскать! Все обыскать!
Вот, собственно, ради чего сюда и приперлись немцы. А грабеж средь бела дня – это так, цветочки…
Обыск длился недолго. Чтоб осмотреть торговую лавку и скромное жилище Мункыза, сараюшку во дворе да пустую беседку, много времени не требуется.
– Ничего, – доложили тевтонские кнехты.
– Ничего, – подтвердил рыцарь.
Фашик, однако, оказался более сведущим в подобных делах.
Цепкий глаз эсэсовца скользнул по коврику и подушкам в беседке. Носок сапога тронул притоптанную землю. Там, где лежала труха из потревоженной соломенной подстилки и несколько ковровых ворсинок.
Эх, Мункыз-Мункыз… Конспиратор, блин, подпольщик-самоучка! Бурцев снова глянул на камень под ногой. Схватить, шарахнуть под фашистскую каску, в основание шеи, цапнуть «шмайсер». А там – трава не расти.
Мункыз перехватил его взгляд. Чуть заметно качнул головой – погоди, мол, не торопись. Бурцев погодил. Сарацинский мудрец отчего-то не производил впечатления перепуганного вусмерть человека. Что-то задумал старик, на что-то надеялся? Ладно, камень обождет. Бурцев решил довериться алхимику. Пока…
– Убрать! – гитлеровец кивнул на коврик и подушки в беседке.
Подошли и отошли кнехты. Коврик с подушками полетели в сторону.
Немец сгреб ногой солому, землю. Раз, другой. Показались обитые кожей доски.
– Что тут у тебя, старик?
– Тайный подвал, – спокойно ответил Мункыз. – Для особых смесей.
– Для особых?
– Да. Для редких веществ, которые следует хранить подальше от дома.
– Что за смеси? Что за вещества? Почему прячешь подвал?
– Чтоб никто не пострадал по неведению, – пожал плечами Мункыз. – Если какой-нибудь злоумышленник заберется сюда в мое отсутствие…
– Открывай! – потребовал немец.
Без тени волнения алхимик поднял крышку лаза. Эсэсовец заглянул вниз – в темноту. Зажал нос.
– Ох-х-х! Ну и запах!
Да, шибануло капитально. У Бурцева, стоявшего в отдалении, и то глаза заслезились. Забористый запашок! Острый, пронзительный, отвратный… Пахло помойкой, дохлятиной и еще невесть какой гадостью. Гадостями, точнее, собранными воедино в жуткой концентрации. По сравнению с этим убойным букетом даже стойкая алхимическая вонь, что окутывала подворье Мункыза, казалась теперь изысканнейшим ароматом.
– Огня! – кривясь, потребовал Хранитель Гроба.
Дали ему огня. Запалили факел. Ни один мускул не дрогнул на лице лекаря.
Автоматчик с собакой, которая от накатившей вони беспокойно вертела носом и потихоньку сходила с ума, остался снаружи. Тевтонский рыцарь – тоже. В нору загнали кнехтов.