Матка Бозка? При чем тут Богоматерь? Крик Освальда вывел Бурцева из задумчивости. И не только его. Загалдели, зашумели перепуганные матросы. Встревожилась дружина. Неужто опять пираты?
Нет. Это оказалось хуже, гораздо хуже пиратов.
С высокой боевой площадки на носу когга было хорошо видно, как по волнам, вспучивая воду и оставляя позади длинный пенный след, неслось нечто. Рыбы с такой скоростью точно не плавают…
Торпеда! Бурцева прошиб холодный пот. Откуда?! Какого лешего?! Водяного какого?!
Моряки уже вопили от ужаса. Команда впала в ступор. Лавировать, уклоняться с такой командой – дохлый номер. Да и не спастись, нипочем не спастись неповоротливому паруснику от торпедной атаки.
Они замерли все. Как кролик перед удавом замерли. А удав этот – коротенький, толстенький, пряменький, с винтом вместо хвоста рубил воду тупорылой головкой. И приближался.
Но нет – сейчас по волнам мчалась не их смерть. Не по их душу неслась набитая взрывчаткой болванка с моторчиком. Это Бурцев понял, когда плавучий снаряд зло, походя, брызнул водой в левый борт когга. И устремился дальше. Направлялась торпеда… направлялась… К «раумботу» она направлялась!
Пронесло! – первая мысль. Вторая – твою мать!
Атомный гроб в трюме немецкого катера – вот о чем думал Бурцев в эти бесконечно долгие доли секунды. Когда море вспучится от ядерного взрыва, ничего живого не останется в радиусе… в приличном, в общем, радиусе. Трофейному пиратскому коггу со всеми его пассажирами и морячками так точно хана!
Бурцев молился вместе со всеми. Неумело, торопливо. Слова последней молитвы возникали в мозгу сами собой. Вперемежку с матом. Было ли это кощунством? Или мозг на краю смерти жил уже своей, отличной от отлетающей души, жизнью? Жил и бранился, не желая смиряться, не желая умирать.
Но и тем, кто пустил торпеду, наверное, тоже не очень хотелось сгинуть в клубах атомного огня и пара. Те, кто пустил торпеду, действовали так же осторожно, как и летчики «мессершмиттов». Те, кто пустил торпеду, целили не в грузовой отсек «раумбота».
Вытянутая продолговатая болванка ударила по многострадальной корме катера.
На борту тонущего судна к тому времени не было уже никого: пираты, попрыгав в воду, отчаянно загребали руками. Смешно… Грустно… Уплыть от своей смерти не дано никому из смертных.
Громыхнул взрыв – слава богу, без атомного гриба. Выворотило, срезало подчистую всю заднюю часть «раумбота» вместе с машинным отсеком, взломало герметичную перегородку. Кувыркаясь, полетел сорванный с лафета зенитный пулемет. Задранная носовая часть катера поднялась еще выше, подскочила, подброшенная взрывной волной, крутанулась над водой, словно гигантская рыба, перекушенная напополам, рухнула вниз. А за мгновение до того в снопе брызг и огня Бурцев отчетливо увидел вываливающуюся из разбитого трюма «атомми-не». Целую и невредимую!