Кивок Айтегина был едва заметен. Но он был.
– Хорошо, каид. Бейбарс выполнит все, что ты скажешь, покуда отдаваемые тобой приказы не окажутся на руку немцам.
Хм… Согласие старшего султанского эмира смахивало на предупреждение. И даже на скрытую угрозу. А наиб вновь добродушно улыбался:
– Вам дадут лошадей и все необходимые припасы…
– И вон того верблюда, – потребовал Бурцев.
Айтегин и переводчик-Хабибулла уставились на него в четыре глаза – молча и недоумевающе. А каид-воевода смотрел на горбатого арбалетоносца. Поджав ноги-палки, верблюд улегся на камни и что-то флегматично жевал. Выдрессированный дромадер на бок не заваливался – ждал, пока освободят горб. Аркабаллисту уже сняли со спины животного, но легкая платформа из упругих веток, оплетенных ремнями и веревками, еще выступала над изогнутой шеей.
– Хорошо, ты получишь самострел, Василий-Вацлав, – ответил наконец Айтегин.
– Самострел мне не нужен. Мне нужен только верблюд.
– Ладно, тебе дадут верблюда. Не этого – другого, получше и повыносливее. Этот уже стар и глух к тому же.
Глух? Тем лучше!
– Все-таки, мудрый Айтегин, меня бы больше устроил именно этот верблюд.
– Что ж, бери, – позволил удивленный наиб.
– Зачем тебе верблюд, каид? – шепнул Хабибулла.
– А вот! – буркнул Бурцев. – Чтоб был! Дорога в Иерусалим, как утверждает наиб, будет небезопасной.
– Но верблюд-то тут при чем?! – никак не мог взять в толк Хабибулла.
– Помоги мне перетащить с лодки Хранителей шайтаново оружие – и сам все увидешь.
Сарацины, рыцари сира Жана Ибеленского и дружинники Бурцева, разинув рты, наблюдали, как каид-воевода крепил на арбалетную платформу ручной пулемет МG-42. Это оказалось несложно. Намертво примотать к станине сошки – и упор готов. Прицепить слева барабанный магазин. Поднять до уровня плеча приклад. Прикрепить оружие страховочным ремнем…
Верблюд – сонный, величественный и спокойный – не шелохнулся. Вероятно, животина даже не заметила, что вместо изогнутых рогов громоздкой аркабаллисты над головой уже торчит ствол МG-42.
А чего замечать-то? Вряд ли одиннадцатикилограммовый фашистский пулемет тяжелее пулемета сарацинского – того, что метает пульки-шарики.
Теперь бы испытать горбатую волыну…
Бурцев уселся на место стрелка. Крики верблюд проигнорировал напрочь. Наверное, в самом деле глух как пень. Только палкой погонщика Бурцев заставил эту здоровенную тушу подняться на тонкие ноги. Ох, ни фига ж себе! Высоковато вообще-то после лошадки-то, непривычно малость… Да и посадка на верблюжьем горбу особая – ноги вперед, колени раздвинуты. Будто на горшке сидишь. А тут еще крепления платформы торчат – сбоку да промеж ног. Нижняя часть тела словно упрятана в каркас. Ну да ничего, Васек, привыкнешь, никуда не денешься. Зато пулемет на плетеной станине сразу ладно лег в руки, приклад уперся в плечо.