Прочертив на асфальте две полосы, превратив в копоть около половины килограмма резины, болид мягко осел на заднюю ось и замер. Я отстегнул ремень и вздохнул полной грудью. Саша, безвольно обмякнув, свесил голову на грудь. Из раны на затылке текла тоненькая струйка крови.
Черт, неужели, приехали? Я приложил два пальца к вене на шее пассажира. Нет, живой. Что ему будет? Даже те остатки мозгов, что еще оставались, и те, похоже, выкипели. Утрамбовав кейсы с баксами ("баксы" — слово-то какое… сладкое), я обошел вокруг котенка, открыл дверь, щелкнул застежкой ремня и вытащил приятеля из машины. Вот балбес-то! Вздумал спорить со мной, в моей же крошке, на моей любимой скорости. Захватив из бардачка фонарик, я оттащил Пчелкина на обочину, где и оставил тело. Рядом я бросил уменьшенную копию солнца, чтобы не заблудился. А вот когда я начал разгибаться — тогда и охнул. Мне, разумеется, повезло больше, чем тезке, но, судя по резкому прострелу в спине, в том месте, куда пришелся удар ценного груза, не намного. Вывернув руку, положив ее на больное место, я сильным рывком выпрямил спину.
— …мать… — выдохнул я.
Вот это действительно больно. Денек вообще не задался. Да, груда зеленых бумажек грела душу, но немного и ненадолго. Вернувшись в машину, урчащую мотором, я погладил тускло блестящую крышку верхнего дипломата. А что, если… рвануть сейчас куда-нибудь, и сам черт меня не догонит. Я не спорю, и так жил не бедно, но между этим "не бедно" и тем, что лежало в чемоданах — огромная пропасть.
Нет, раньше надо было решаться, до того, как выгружал Пчелкина. Теперь, если я смотаюсь, он решит, что я просто не захотел делиться, и жизнь положит, но найдет меня. И искать, кстати, будет, скорее всего, не один. Там, в сотне километров позади, двое у разбитого корыта тоже будут не прочь побеседовать со мной на предмет "что такое хорошо, что такое плохо". Могу поспорить, приоритетным будет направление "воровать — это плохо", или "крайне нехорошо". До полуночи оставалось около получаса. Если я, все же, хочу выкупить Татьяну, надо торопиться.
Запустив руку под торпедо, я нащупал главного сегодняшнего труженика — Серегин пистолет Макарова. Кому он только не успел послужить за этот день! По моим расчетам в запасе еще три патрона, но проверить никогда не помешает. Говорят же: доверяй, но проверяй. Веских оснований доверять кому-либо, даже себе, у меня не было. Утопив сгибом пальца фиксатор обоймы, я извлек магазин. Пустой! Надо же такому случиться! Закрыв ладонью отверстия для выброса гильз, я передернул кожух затвора. В руку уперся латунный цилиндр последнего патрона. Лучше, чем ничего, но хуже, чем я надеялся. Да и ладно. Война локального масштаба с мои планы не входила, и использование оружия не предполагалось вовсе. Вообще, очень хотелось бы, чтобы пушка мне не пригодилась, но страховка никогда не повредит. Опять же: человек предполагает, а Бог располагает.