О. Александр предложил чай, но мы были принуждены отказаться за поздним временем и пошли обратно домой, в те крестьянские хаты, в которых мы разместились.
А к Пянде уже подходила красноармейская дружина, успевшая съездить за подкреплением в Березник».
«…Воинственно бряцая оружием» они, вспоминает Леонов, «опрашивали, где находятся недавно приехавшие люди».
Дом, где разместились путешественники, вскоре нашли и оцепили. И то были минуты, когда Леонов мог всерьез прощаться с жизнью.
Но всё обошлось.
«…Широко размахивая красными руками, — пишет Леонов, — вошел комиссар (фамилия его, как мы после узнали, — Виноградов, один из “Архангельских”), постоял в дверях, плюнул в угол.
Свернув цыгарку, комиссар поинтересовался:
— Вы чего от берега убежали?
У путешественников, едва не перебитых несколько часов назад, от такого вопроса вовсе пропала речь, но, к счастью, за них вступилась хозяйка дома:
— Что ты, батюшка, окстись, в живых людей стреляешь, а еще спрашиваешь?
Комиссар самодовольно улыбнулся, плюнул еще раз и двинул свою тушу к дверям, вероятно, “углублять революцию” в соседних деревнях. <…> Осада с дома была снята», — вспоминает Леонов.
Несчастные, испуганные и внутренне обозленные, они двинулись дальше. «Двое, — замечает Леонов, — остались в Пянде. Один, “господин с пробитой головой”, как назвал его социал-палач, остался навсегда в земле, другой в больнице».
«При выезде из деревни, — продолжает Леонов, — снова, как из земли, выросла новая красноармейская застава. Эти уже совсем похожи на разбойников. Звериные оклики, зверское перемигивание, разухабистые широкие жесты…»
Но и эта встреча для путешественников закончилась благополучно.
«…На всем пути от Москвы до Устюга общее настроение крестьян таково — ждут, когда придут союзники и освободят наконец их от большевиков. <…> Во всех деревнях нас засыпали вопросами: Скоро ли? Когда же!» — рассказывает Леонов.
Белогвардейцев в статье своей Леонов называет не иначе как «народные отряды», а десант, захвативший Архангельск, — исключительно «союзниками».
Вернувшись, наконец, домой, они застали Архангельск ликующим. Новые подкрепления «союзников» горожане встречали как освободителей: по крайней мере те, кто выходил на парадную пристань Архангельского порта. Были среди них и Писахов с Леонидом Леоновым. Где ж еще было находиться ему, сумевшему в пределах одной статьи назвать большевиков и «социал-палачами», и «социал-бегунами» и со зверями сравнить…
Любопытно, что при встрече «союзников» были подняты два флага: русский национальный и красный, что знаменовало верность не только родине, но и первой революции.