— Не знаю… Мне кажется… Джон все время стоит у меня перед глазами.
Радж посмотрел на меня с грустной улыбкой.
— Что вы читали? — спросил он, взяв в руки мою книгу.
— Это стихи, Радж… Хорошие стихи.
— Прочтите еще.
— Хорошо.
Я наугад открыла книгу:
Я отложил перо, мне шквальный ветер пел
О бригах гибнущих, о буреломных чащах, —
Полуночный псалом, утраченный для спящих
Невольников забот и повседневных дел.
Помыслил я тогда: вот мой земной удел —
Внимать мелодии, без меры и созвучий,
Чтоб я ответствовал на вещий зов певучий
И страстным языком природы овладел.
Немногим явственен надгробный стон такой,
Зовущий набожно над горем и тоской
Давно минувших лет, но он, как буря эта,
Порывом яростным печаля сердце мне,
О наступающей пророчит тишине,
О легкой зыби вод в сиянии рассвета.
— Очень хорошие стихи, — сказал Радж, — только слишком грустные.
— Как ты считаешь, Радж, он вернется?
— Я думаю, что вернется, — помолчав, сказал индус, почтительно сложив перед сердцем ладони.
— Но он даже не сказал мне, когда придет опять… Если он вообще придет! — с отчаянием воскликнула я. И снова посмотрела на Раджа, словно ожидая опровержения своим словам…
Радж подошел ко мне и пристально посмотрел в мое, едва освещенное луной лицо.
— Вы будете разводиться, миссис Рочестер?
— Нет, Радж… Тогда у меня не останется никого, — тихо сказала я.
— Вы не должны так говорить.
— Почему?
Радж ненадолго задумался, а потом сказал:
— Я вам расскажу одну историю, когда-то я узнал ее от своего отца, а он — от своего, у меня же нет своих детей и я решил рассказать ее вам.
Я молча согласилась.
— Однажды, — заговорил Радж странным голосом, полным великой древней тайны, — однажды явился к царю Кунтибходже необычайно могучий брахман. Он был очень высок, бородат, волосы носил так, как носят отшельники, а в руках у него был посох… Красивый, безупречно сложенный, с золотистой, как мед, кожей, он, казалось, излучал силу. Речь его была плавной, украшали ее мощь подвижничества и знание Вед.
Великий подвижник сказал царю Кунтибходже:
— Я хочу получать подаяние в твоем доме, о, не ведающей гордыни! Ни ты, ни твои близкие не должны делать того, что мне неприятно. Я остановлюсь у тебя в доме, если это тебе по душе. Когда захочу, я уйду, когда захочу — вернусь, но пусть никто не осквернит моего ложа и место, где я сижу!
Кунтибходжа ответил ему с радостью:
— Да будет так. И более того, — добавил он, — славная дочь моя по имени Притха отличается праведностью и благочестием. Она добра, смиренна, почтительна и станет ревностно и благостно ухаживать за тобой. Ты будешь доволен и нравом ее, и поведением.