Она выпила три стакана воды со льдом, затем налила полную высокую кружку кофе. Натолкнулась на лампу, поднимаясь по лестнице вверх, и нырнула обратно в постель. Нажала кнопку устройства дистанционного управления и неожиданно на экране телевизора увидела Президента, сидящего за своим столом. Вид у него был довольно странный: коричневый джемпер без галстука. Транслировалось специальное сообщение “Эн-Би-Си Ньюз”.
— Томас! — Она потрясла его за плечо. Никакой реакции. — Томас! Проснись!
Она нажала кнопку, и звук стал громче. Президент произнес: “Доброе утро”.
— Томас! — Она наклонилась вперед к телевизору.
Каллахан отшвырнул простыню и сел, потирая глаза и пытаясь сосредоточиться. Она подала ему кофе.
У Президента были печальные новости. Его глаза казались уставшими, и смотрел он печально, но густой баритон внушал доверие. Перед ним лежали записи, но он не пользовался ими. Он смотрел прямо в камеру и сообщал американскому народу страшные новости прошлой ночи.
— Какого черта, — пробормотал Каллахан. После объявления о смертях Президент переключился на некролог с восхвалениями в адрес Абрахама Розенберга. Возвышенная легенда, так назвал он его. Это был перебор, но Президент сохранял невозмутимое лицо, перечисляя вехи выдающейся карьеры одного из самых ненавистных людей в Америке.
Каллахан изумленно уставился в телевизор. Дарби тоже не отрывала глаз.
— Очень трогательно, — сказала она.
Она замерзла, сидя на краю кровати. Розенберга инструктировали и ФБР, и ЦРУ, объяснил Президент, а они считают, что убийства связаны между собой. Он отдал распоряжение о проведении немедленного тщательного расследования и пообещал, что виновные по этому делу предстанут перед судом.
Каллахан сел прямо и укрылся простыней. Он поморгал, затем расчесал пальцами свои непокорные волосы.
— Розенберг? Убит? — пробормотал он, уставившись на экран. Туман в его голове сразу рассеялся, боль еще оставалась, но он не чувствовал ее.
— Отметь свитер, — сказала Дарби, потягивая кофе и глядя на круглое лицо с обильным гримом и блестящими седыми тщательно зачесанными волосами. Он выглядел чудесно, этот красивый человек с мягким голосом: так он преуспевал в политике. Морщины на лбу собрались в одну большую складку, и поэтому он выглядел сейчас даже еще печальнее, говоря о своем близком друге судье Гленне Дженсене.
— Кинотеатр Монроуза, в полночь, — повторил Каллахан.
— Где это? — спросила она.
Каллахан закончил юридическую школу в Джорджтауне.
— Не уверен, но думаю, что это в непристойном районе.
— Он был гомосексуалистом?