«Коттедж смерти, — с горечью думаю я и мрачно добавляю: — Дом семени».
Во время Хеллоуина, который растягивается здесь на весь октябрь, в Салем стекается до миллиона паломников, Филдинг пополнил список здешних аттракционов. Еще один пример популярности, выросшей на злодеяниях, которые уже не кажутся реальными. Эти небылицы выглядят почти гротескно-комичными, как и неизменный логотип Салема, ведьма на метле, присутствующий повсюду, даже на дверцах патрульных автомобилей. Поосторожнее с тем, что вы ненавидите и убиваете, потому что однажды оно овладеет вами. В Городе ведьм есть место, называемое теперь Парком Висельного холма, куда сгоняли когда-то мужчин и женщин. Оно схоже с тем, где Филдинг купил дом морского капитана. Места злодеяний становятся парками. Только Висельный холм отвратителен и ужасен, как и должно быть. Открытое, разоренное ветром, бесплодное поле. Камни, сорняки да клочья грубой травы. Там ничего не растет.
Такие мысли как солнечные вспышки, контролировать их я не в состоянии. Бентон трогает меня за локоть, потом крепко его сжимает. Мы пересекаем закончившуюся тупиком улицу, превратившуюся в паркинг для служебных автомобилей, некоторые из которых украшены эмблемой Салема, товарным знаком города — силуэтом ведьмы на метле. Возле дома, у задней двери, белый фургон ЦСЭ, на котором Марино приехал сюда, пока я была в прозекторской и не представляла, что происходит здесь, в тридцати милях к северо-востоку. Задняя дверца фургона открыта. Марино там, внутри, на нем зеленые резиновые сапоги, ярко-желтый шлем-каска и такого же цвета защитный костюм, которым мы пользуемся в случае биологической и химической угрозы.
Змеящиеся по стальному полу кабели спускаются из фургона, ползут по заледенелой дорожке и исчезают в каменной пристройке, бывшей уютным и милым коттеджем до тех пор, пока Филдинг не превратил его в застывшую под серой коркой льда строительную площадку с голыми фундаментными блоками. За капитанским домом открывается удручающая картина: рассыпанный цемент, кирпичи, бревна, ржавеющие инструменты, кровельная дранка, герметики и гвозди, повсюду гвозди. Ветер треплет кусок черного брезента, которым прикрыта брошенная тачка, и растянутую по периметру желтую оградительную ленту.
— Бензина здесь много, еще на сто двадцать минут работы, — сообщает Марино.
Речь идет о вспомогательной силовой установке, обеспечивающей работу электрической системы фургона при выключенном двигателе.
— Если, конечно, подачу не восстановят. Может, нам еще и повезет. Говорят, на Дерби-стрит много деревьев повалило, из-за них и сбой. Да вы и сами, наверное, видели, когда ехали сюда. С другой стороны, если даже свет и дадут, легче от этого не станет. — Он кивает в сторону пристройки. — Там нет отопления. Холодрыга, жуть! Сначала вроде ничего, а потом до костей пробирает. — Марино внутри фургона, а мы с Бентоном стоим на ветру. Я поднимаю воротник куртки. — Примерно то же самое, что в нашем холодильнике, если просидеть там несколько часов.