Бентон притормаживает, пропуская человека с борзой, который на мгновение поворачивает голову, может быть восхищаясь спорткаром, черным полноприводным турбокабриолетом, блестящим, как лакированная кожа. Интересно, запомнил ли Бентон прохожего в зеленой куртке и черно-белую борзую или даже не обратил на них внимания? Я стараюсь вспомнить, что мой муж делал вчера. Во второй половине дня он заезжал в офис, потому что забыл личное дело пациента, эвалюацию которого должен был провести сегодня. Несколько степеней разделения — молодой человек со старой собакой, которые вот-вот расстанутся навсегда, и мой муж в машине, возвращающийся в офис за забытой папкой. Я наблюдаю за всем этим, как Бог, и думаю, как это ужасно — быть Богом. Я знаю, что случится, и ничего не могу сделать, чтобы предотвратить это.
Фургон остановился, и Марино с Люси выходят. Мы припарковались перед зданием гражданского терминала аэропорта Джона Уоллеса. Марино и Люси уже выгружают мои вещи, а я продолжаю просматривать запись.
Через открытый спускной шлюз в кабину врывается холодный воздух. Я никак не могу понять, почему хозяин Сока отправился с ним именно в Нортон’с-Вудс, почти в Сомервилл. Почему не куда-то поближе? Может быть, чтобы встретиться с кем-то? На экране появляются черные железные ворота. Они немного приоткрыты, и он открывает их шире. На руках у парня толстые черные перчатки вроде тех, что носят мотоциклисты. Руки замерзли, или он надел их по какой-то другой причине? Может быть, он все же задумал что-то недоброе. Может быть, планирует воспользоваться оружием. Пытаюсь представить, как он сдвигает затвор девятимиллиметрового пистолета и нажимает на спусковой крючок в такой вот перчатке. Нет, неудобно. Следовательно, и мое предположение нелогично.
Я слышу, как он открывает пластиковый пакет, а когда наклоняется, мельком замечаю что-то похожее на деревянный ящичек. Их часто делают из кедра и оборудуют, как хьюмидоры, маленьким гигрометром. Вспоминаю, что раньше видела на столе в квартире стеклянную курительную трубку. Может быть, он потому ходит гулять в Нортон’с-Вудс, что место это уединенное, обычно тихое и у полиции интереса не вызывает, если только там не происходит какое-то важное событие или не появляется какая-нибудь особенно важная персона, безопасность которой должна быть обеспечена. Может быть, ему нравится приходить туда покурить травки. Он свистит, подзывая Сока, наклоняется, снимает поводок, и я слышу: «Ну что, малыш, помнишь наше место? Покажи мне наше место». Он говорит что-то еще, неразборчивое. Потом что-то вроде: