Надворный советник похлопал ладонью по газетному листу.
– Так, стало быть, Раскольников? – шепнул Александр Григорьевич, наклонившись. – Арестовывать будете?
– Арестовывать не с чего-с. Улик-то – сами знаете. – Здесь надворный советник издал губами тпрукающий звук, не самого пристойного свойства, так что от соседнего столика даже обернулись. – Покумекать нужно.
Он прищурился на графин анисовой, однако «покумекать» Порфирию Петровичу было не суждено.
В дверях заведения показался краснолицый, шумно дышащий полицейский унтер-офицер. Обвел взглядом залу и, увидев, наших собеседников, подбежал прямиком к столу.
Пристав первым заметил служивого. Удивиться не удивился, ибо давал знать и в съезжем доме, и в полицейской конторе, где его можно сыскать в любой час дня, но нахмурил лоб и приподнялся.
– Ваше высокоблагородие! Так что осмелюсь доложить… – гаркнул полицейский, вытягиваясь.
Заметов, сидевший к дверям спиной, чуть не подпрыгнул, да и с соседних мест заоборачивались.
– Тише ты! – цыкнул на унтера Порфирий Петрович и за шею пригнул его к себе. – Что еще стряслось? Шепотом, шепотом!
Полицейский перешел на сип и нашептал такое, что пристав осел обратно на стул, а у Александра Григорьевича из руки со звоном выпала ложка.
– А дальше?! – воскликнул Ника, дочитав последнюю страницу, и поднял глаза на сидевшего напротив Рулета.
Как молодой человек вернулся, Фандорин не заметил.
– Чего дальше? – благодушно спросил тот.
Валя оказалась права, наведавшись в туалет, посетитель снова воспрял духом.
– Где остальные страницы?
– А чё, должны быть еще?
Судя по тому, как Рулет удивился, в рукопись он носа не совал. Откуда, интересно, она у него?
– Откуда, интересно, она у вас?
Парень ухмыльнулся:
– Нашел.
Не хочет говорить. Что ж, его право.
– Понимаете, – стал объяснять Ника, волнуясь, – необходимо показать этот манускрипт специалисту. Я не могу утверждать наверняка, но очень возможно, что это написано рукой самого Достоевского! Похоже на наброски к «Преступлению и наказанию». К роману «Преступление и наказание», – добавил он, когда на лице собеседника не отразилось ни малейших эмоций. – И, может быть, то есть, конечно, маловероятно, но не исключено, что этот черновой вариант не известен филологической науке, представляете? Это была бы настоящая сенсация. Если бы вы оставили рукопись у меня, я мог бы организовать экспертизу.
Юноша лукаво подмигнул:
– Рулета кинуть хочешь? Даже не пытайся. Валяй, экспертизуй… – Он подумал и поправился, – экспертируй. Но бумажки останутся у меня.
– Да какая