Коля сжал кулаки.
— Да за такое надо головы отрывать!
— Согласен. — Кивнул Вячеслав Владимирович. — Коллеги из Приморского оперативно перебросили нам текст письма через Сеть прямо в присутствии моряка. Вон, Паша прини-мал. В ответе он посоветовал отставнику никуда не влезать, ни в какую фирму за разъясне-ниями не обращаться и ждать специалистов. Павел и ещё один тёртый калач, прозванный в узких кругах "товарищем Суховым" в тот же день отбыли самолётом во Владивосток. Па-вел, может быть, сам расскажешь о своих подвигах?
— Да какие там подвиги? Мы хоть и стартовали шустренько, — Паша извернулся в кресле лицом к Николаю, — да в Хабаровске просидели сутки из-за погоды во Владике. А пока мы коротали время на баулах, беспокойного моряка сбила машина, на переходе через улицу. Водитель, как водится, извини за каламбур, скрылся. Машину вскорости обнаружили — была в угоне. Очередной "висяк". Товарищ Сухов — это рабочий псевдоним, а зовут его Фёдором, обратил внимание на настораживающий фактик: злоумышленник угнал авто примерно за десять минут до наезда, а за полчаса до трагедии — есть случайный свидетель — мужчина покинул офис "Уральский-Дальний". Видимо, не удержался, проявил инициативу. Подмеченный факт, будучи до времени, единственным, сам по себе ничего не значил и никого не заинтересовал. Мы попали, что называется, с корабля на похороны. Первая трагедия. В сущности, вся наша командировка — цепочка трагических событий.
— Не прибедняйся, Павел, — Виктор Сергеевич погрозил пальцем, — банду сектантов вы всё-таки раздолбали.
— Так оно, — капитан вздохнул, — только вернуть потерянным людям человеческий облик уже не смогли.
— Твоей вины в этом нет, зато, вдумайся, сколько людей, благодаря вам, избежали по-добной участи.
— Так оно, — повторил Паша, — ладушки, я по порядку. Как я уже говорил, попали мы прямо на похороны. У покойного родственников, кроме исчезнувшего брата, не имелось, организацию ритуала взял на себя местный филиал Союза офицеров. Факт смерти без во-просов. Организаторы получили разрешение, оформили документы и на следующий день — на погост. Тут мы как раз. Ныне усопший в своё время дослужился до капитана первого ран-га, его знали многие, народу набралось человек сто. В основном моряки, как из отставных, так и из действующих. В общей офицерской тусовке мы благополучно затерялись, никто на нас не обратил никакого внимания. Ну, пришли люди попрощаться, что с того. Про нас знал только краевой председатель — контр-адмирал в отставке, да два его ближайших сотрудника. Это я к тому: появились мы в городе инкогнито, и данное обстоятельство, особенно в ракурсе смертельного наезда, надо было сохранять, как можно дольше. Так товарищ Сухов и сказал адмиралу. Потом он, всё через того же председателя и его соратников, не сильно напрягаясь и не засвечиваясь, оприходовал всю информацию по максимуму — следак-то от бога. По ходу выяснилось, что наследников у покойного нет, зато есть четырёхкомнатная квартира в центре горда. Вот товарищ Сухов и предложил пустить слушок, что, якобы, у здешнего Союза офицеров имеются кое-какие документы, на основании которых, вышеупомянутый Союз вполне может унаследовать недвижимость усопшего. Утку запустили, ждём, не светимся. И двух дней не прошло, появляется брат покойного, чин чинарём. Во финт! Фёдор, чертяка ушлый, знал, что делал. Перво-наперво возник вопрос: не липа ли? Братишку-то в глаза раньше никто не видел. Сделали несколько фотографий, и я смотался по-быстрому в Уссурийск, предъявил соседям. Соседи брата признали, мол, Василий Петрович, и точка! Только нашлась одна дотошная бабуся с двойным дном и пронзительным взглядом. Она зачем-то поводила ладошкой над снимками, губы поджала, подумала-подумала и выразилась туманно: "Васька, конечно, он…, да не он. Тута больше на покойника похож. Извели мужика христопродавцы. Господь до времени попустился, однако, ты, — она ткнула в меня корявым пальцем, — станешь орудием в деснице его. И не придуривайся под старого!". Я, естественно, поинтересовался, как у бабки насчёт зрения? Уникально, но факт — стопроцентное. Вообще, бабка вся уникальная — с виду карга-каргой, а глаза лучистые, зелёные, и чудится зрачок вроде кошачьего или рысьего. О том и доложил товарищу Сухову по возвращении. Фёдор задумался.