Роскошный холл в стиле "евро", роскошная лестница на второй этаж, а на ступеньках роскошный мужчина — трудно узнаваемый, но тот самый — роскошно прикинутый, как теат-ральный режиссёр…из "голубых"…А на том в зоне была серая роба.
Лицо мужчины сохраняло замкнутое выражение, глаза смотрели холодно, он мало по-ходил на того участливого собеседника, к которому тянулась душа. Не признал. Вот и ещё одно разочарование в короткой и полной разочарований жизни.
— Вас, молодой человек, Александром Мартыновым величать? — И голос-то другой — жёсткий, равнодушный.
Саня угрюмо кивнул: "Точно…не признал".
— Поднимайтесь, в кабинете поговорим.
Ничего больше не сказав, бывший вор Дато развернулся и потопал наверх. Следом по-топал Саня, чувствуя сильнейшую горечь. Все прошедшие годы он боялся признаться само-му себе, что живёт ожиданием этой встречи и надеждой, что она неизбежна, нужно только запастись терпением. Внимательный вор Дато, сам того не желая, сыграл на потаённых струнах истерзанной мальчишеской души, пробудив в ней ничем не мотивированные, но очень глубокие сыновние чувства. И вот… Бедное сердце, каково ему…
На втором этаже они прошли ещё через один не менее роскошный, обставленный ди-ванами холл, и Дато открыл с виду декоративную, но, как выяснилось, очень массивную дверь. Похоже, под декором упрятана сталь.
— Входите и закройте.
Мартын вошёл и закрыл, плохо осознавая, что делает, а, обернувшись, встретился гла-зами с прежним, участливым и чуть-чуть насмешливым взглядом, который ну никак не мог забыть и, зуб даю, совсем не хотел забывать. Вновь пробудилась надежда: "Я ошибаюсь? Помнит?"
— Ну, узнаёшь меня, пацанёнок, Саня Мартынов? Небось, подумал, скурвился вор Дато? В натуре? Здорово!
Дато протянул руку. Оглушённый Тына согласно кивнул и протянул свою.
— Да ты садись, не стесняйся. Вообще-то сейчас говорят не "скурвился", а "поменял имидж". Привыкай. Обиделся, что я тебя чужаком встретил? Вижу, вижу…, так надо. Потом объясню. Ты мне так и не ответил: помнишь ли? Пять лет минуло.
Саня совсем смутился. Покрытое жёсткой коркой сердчишко торжествующе бухало: "Помнит!"
— Конечно, помню… и спектакль, и вас…
— Да, — кивнул Дато, — тогда мы душевно побазарили.
Он подошёл к двери, проверил, плотно ли закрыта. Вернувшись к столу, присел, вы-двинул встроенную панель, пощёлкал кнопками.
— Понимаешь, какое дело, — заговорил он серьёзно, — мой дом могут прослушивать. Кто? Да кто угодно. Вот эта комната — единственная, куда никто, кроме меня… Уборку здесь сам делаю. "Жучки" тут вряд ли. Проверяю. Вор я, или погулять вышел? Я ведь "на деле", бывало, всякую электронику потрошил. Сигнализацию, там, датчики на движение…, даром, что семь классов. Короче, не хочу, чтоб кое-кто узнал о нашем давнишнем знакомстве. Усёк?