Джефф застонал, ею губы стали более требовательны, а руки одним неожиданным движением выдернули из-под пояса полы ее рубашки. Она испуганно почувствовала, как они скользнули под легкую ткань и гладят ее обнаженную спину.
Миа мгновенно выпрямилась и схватила его за руки, силой опуская их к себе на колени.
— Нет, — сказала она. — Теперь тебе действительно лучше уйти.
Он наблюдал за тем, как она встала и оправила рубашку, иронически прищурив глаза. Комната все еще слегка покачивалась перед Миа, но она чувствовала, что голова у нее абсолютно ясная, а мысли четкие.
Джефф поднялся с дивана и уставился на нее, уперши руки в бока, уставился в упор, так что волей-неволей ей пришлось ответить на его взгляд.
— Я был бы не прав, предполагая, что ты лишь дразнишь меня, не так ли? — спросил он.
Она съежилась под его взглядом.
— Да, — промолвила она внезапно охрипшим голосом. — Ты был бы не прав.
Он наклонился и легонько поцеловал ее в щеку.
— И все же ты отъявленная лгунья, Миа, — сказал он. — Твои желания определенно шли гораздо дальше поцелуя.
Он поднял с пола свой стакан и допил оставшееся в чем вино, прежде чем одарить ее прощальной улыбкой и продефилировать к двери.
Из окна темной спальни она следила за тем, как он идет к своему коттеджу, и котенок скачет возле его ног в лучах лунного света. Воспоминания, с которыми у нее больше не было сил бороться, овладели ее сознанием.
Выйдя из больницы после операции, Миа столкнулась с большими трудностями в поисках работы. То ли она не могла толком скрыть от своих нанимателей депрессию, ставшую последствием ее болезни и случайно подслушанного признания Глена по поводу его истинных чувств. То ли она не внушала доверия из-за того, что ее истинные интересы навсегда остались дома, в куске необработанной глины, и никто не хотел брать на работу такого сотрудника. Бюро по найму было ее последней надеждой. И когда она пришла в тот первый день на работу, но услышала, что в ней уже не нуждаются, она не сильно отчаялась. Она может вернуться к себе домой, прилечь отдохнуть. Никто не станет приставать к ней с утешением и вселять в нее бодрость.
Она была удивлена, увидев на подъездной дорожке обе их машины, однако еще большее удивление ждало ее возле входной двери. В ее воспоминаниях возникла картина, похожая на кошмарный сон. Ее сестра и Глен, оба голые, лежали на полу в гостиной напротив камина, свернувшись в клубок.
Первой заметила ее Лаура.
— Миа! — Она отпихнула Глена и уселась на ковре, сверкая на солнце своими красивыми грудями. Глен тоже повернулся к двери.