— Это вы только так говорите. Мы все так говорим, хотя общепризнанные исторические и литературные герои больше напоминают лондонских гангстеров, чем адвокатов и бизнесменов. Вспомните осаду Трои. Парис похитил чужую жену, тогда Менелай собрал друзей и отправился забирать ее силой. Александр Македонский, Юлий Цезарь, Наполеон — все они прибегали к насилию ради достижения своих целей, и мы восхищаемся ими. Отелло задушил Дездемону, заподозрив ее в неверности, и трагедия не в том, что он ее задушил, а в том, что она была невинна. Сила, кровь, любовь, дружба — все перемешано, и даже сейчас в нашем аккуратненьком бюрократическом раю полнокровной жизнью живут те, кто не боится опасности.
— Как Терри Пайк?
Она вспыхнула:
— Да. Как Терри Пайк, и Джимми, и некоторые их друзья. Они презирают благополучный мир, где ежегодно повышают жалованье и выплачивают пенсии из фонда отчислений. Они не хотят быть прирученными и выхолощенными законом. Дружба, честь, верность, любовь для них не просто слова, как для нас, — это часто вопрос жизни и смерти. Они живут страстями, известными нам лишь по книгам или кино; пусть эти люди оказываются вне общества и вне закона, полжизни проводят в тюрьме, но по крайней мере другую половину они живут настоящей жизнью, тогда как мы видим ее только по телевидению.
Озадаченный этим потоком слов, Джон только ухмыльнулся:
— Послушать вас, они просто неотразимы. Паула, все еще разгоряченная полемикой, посмотрела ему в глаза:
— Вы любите меня?
— Да, — сказал он. — Люблю.
— Действительно любите?
— Да. Действительно люблю.
Она вздохнула и отвела глаза.
— А вы сомневаетесь? — спросил он.
— Нет, но было бы проще, если б не любили, — сказала она.
— Понимаю.
— И мне было бы легче, если б я не любила вас.
— Так вы, значит, меня любите? Она взглянула на него:
— Да.
Он улыбнулся и взял в ладони ее руку:
— Не делайте из этого трагедии.
— Но это именно трагично по многим причинам, потому что я люблю вас и хочу быть вашей, а вы женаты…
— Теперь это уже не имеет никакого значения, — сказал он.
Она помедлила, словно осмысливая его слова, потом покачала головой:
— Не хочу разрушать чужую семью.
— Вы тут ни при чем. Все, что можно разрушить, уже разрушено.
— Вы уверены? Дайте мне слово.
— Да.
— А если с моей стороны тоже что-то было… — Она отвернулась, точно боялась, что он все прочтет в ее глазах. — Причина, по которой я не была близка с вами до сих пор… я могла бы это скрыть от вас, если б вас не любила, теперь же не смогу…
— Вы должны мне все рассказать.
— Но вы отвернетесь от меня.
— Не очень-то вы мне верите.