— Ты им и так понравилась.
— Просто ты жадничаешь, — сказала она и улыбнулась.
— Не в этом дело, — сказал он. — Как раз лучше заплатить мне…
— Я тоже так думаю, — сказала она, — но деньги я тебе верну.
— Совсем не обязательно.
— Верну, только не сию минуту. У меня нет с собой.
— Я бы предпочел, чтобы ты этого не делала. — Он казался раздраженным. Паула собиралась что-то еще сказать, но тут подошла Анна с куклой, умевшей плакать и мочить пеленки, а за нею Том с новым вагончиком для своей электрической железной дороги.
— Что это за «прекрасная дама», которую вы встретили в универмаге? — поинтересовалась Клэр, когда они переодевались в субботу вечером, собираясь ехать на ужин.
— Паула Джеррард.
— Мне бы хотелось как-нибудь познакомиться с ней, — сказала она. — По-моему, ты собирался пригласить ее к нам на ужин.
— Ты же сама сказала, что она будет раздражать наших друзей.
— А детям она понравилась, видимо, не так уж она и плоха.
— Значит, им ты доверяешь больше?
Она смущенно улыбнулась и скинула халат, в котором вышла из ванной, где мыла голову. Увидев ее нагую, Джон был потрясен: она же куда лучше Паулы Джеррард.
— Я просто влюбилась в твоих детей, — сказала Паула, лежа во вторник вечером рядом с Джоном.
— Ты им тоже понравилась.
— Мне было жаль их.
— Почему?
— Это так ужасно для детей, когда рушится семья. Джон замер, точно краешком глаза увидел в углу над кроватью ядовитого паука.
— А они выглядели такими спокойными и жизнерадостными, — сказала она.
— Они такие и есть, — сказал он.
— Наверное, правильнее будет, если они постепенно привыкнут ко мне, мы подружимся, и они не будут видеть во мне соперницу их матери.
Джон сел в постели.
— Надеюсь, каждый раз, когда ты захочешь увидеть детей, их не придется водить в отдел игрушек «Харродза»?
— Нет, — сказала Паула очень серьезно. — Я не хочу покупать их любовь. Но славно было бы нам вчетвером отправиться куда-нибудь на уик-энд… в Приннет, например?
— Что подумают твои родители?
— Когда я привезу в дом женатого мужчину с двумя детьми? — Она засмеялась. — Год назад пришли бы в ужас, а сейчас, честно говоря, они вздохнули бы с облегчением.
— Почему?
— Они предпочли бы видеть меня второй женой известного адвоката, чем единственной супругой какого-то жалкого воришки.
— Они что, знают о Терри?
— Наслышаны.
— Могу себе представить, как они встревожены.
Вот уже больше двух месяцев Джону не давал покоя Иван Ильич. Политика, казалось, излечила его от приступов отчаяния и неуверенности в себе, накатывавших на него летом, но в тот вечер, когда он тихонько залег в постель, стараясь не разбудить Клэр, он обнаружил, что не может уснуть, и лежал без сна, терзаемый непонятной тревогой. Паула, Клэр и дети то появлялись, то исчезали перед его мысленным взором, произносили какие-то фразы, которые звучали порой осмысленно, а порою — нет, так что он перестал понимать, бодрствует он или спит и все это ему снится. Видения из недавнего прошлого высвечивались и гасли точно слайды, которые показывают в темной комнате: какое-то лихорадочное желание Паулы подружиться с его детьми, и тут же лицо Клэр, говорящей, что надо бы пригласить ее на ужин; затем снова Паула, она спрашивает его: «Ты меня любишь? Правда, любишь?» И откуда ни возьмись Гордон Пратт, говорящий: «Ты что, потерял интерес? Нервы сдали?»