Хотя Гай произнес это «догадываюсь» с американским выговором и одет был в свои неизменные застиранные джинсы, он не раздражал сейчас Джона, даже наоборот — Джон чувствовал к нему необычайную симпатию.
— Единственно, о чем я сожалею во всей этой истории… — сказал он, — ну то есть я, конечно, сожалею, что вообще так случилось… что во многом я сам виноват. Вы знаете, я сам изменял Клэр, и вроде бы я не должен был расстраиваться из-за ее неверности… Не должен был расстраиваться из-за того, что это Генри: я хорошо знал его натуру, да он и не корчил из себя сверхпорядочного, — а я расстроился. Но самое ужасное во всем этом, что их убили вместе; Элен теперь уверена, что Клэр в аду.
— Нет, — сказал Гай, — благодаря этим сказкам с крестом, начертанным кровью, она так не думает.
— Это не сказки, это правда, — сказал Джон.
— А я решил, вы это выдумали.
— Возможно, это и не был крест. Полиция предполагает, что она пыталась написать чье-то имя…
— Ну, во всяком случае, для мамы это явилось утешением.
— Пусть верит, что это так.
— Я бы тоже хотел этому верить. Джон посмотрел на него с удивлением:
— Никогда не думал, что вы с Клэр серьезно относитесь к религии.
Гай передернул плечами:
— Все меняется. Она ведь ходила к мессе по воскресеньям, верно?
— Только после того, как родились дети… — Наверху раздался звонок в дверь. — Это, должно быть, Мэри.
— Мне уйти? — спросил Гай.
— Останьтесь, если можно.
Гай остался сидеть за кухонным столом, а Джон пошел открывать парадную дверь. Он потянул дверь на себя, и из тьмы выступила Мэри.
— Могли бы и сами сообщить мне, — сказала она, глядя в сторону.
— Недостало решимости.
— Можете себе представить, каково это было услышать от полицейского. Тот явно подозревал, что это сделала я.
— Ну, что вы.
Она повернулась, и он увидел по ее лицу, покрытому красными пятнами, и покрасневшим глазам, что она плакала.
— Извините, — сказал он. — Мне следовало прийти к вам.
Мэри шмыгнула носом:
— Не будем ссориться. Все и без того настолько гадко. — Она показала глазами на лестницу. — Может быть, поднимемся наверх?
— Идемте на кухню. Там Гай. Она все шмыгала носом.
— Гай? Ах да. Он не помешает. Самое отвратительное в такого рода вещах — это чужое любопытство. Мама ни на шаг не выходит из дому. Она боится, что я покончу с собой.
Она прошла на кухню, поздоровалась с Гаем, улыбнулась ему и присела рядом за кухонный стол.
— Хотите чаю? — предложил Джон.
— Нет. Виски.
— Я принесу, — сказал Гай и вышел. Джон стоял опершись о кухонную раковину.
— Вы знали, что у них роман? — спросил он. Она ответила коротким нервным смешком: